Любовь бродяги
Шрифт:
Пенни насмешливо поджала губы. Она сомневалась, что ее проповедь будет иметь какой-либо успех. Закрыв глаза, она думала о том, что стоит держаться подальше от этого волосатого хиппи. Слишком неутешительно все рассказанное ей доктором Маркумом.
Вдруг неподалеку раздался хорошо знакомый ей щелчок фотокамеры. Она вздрогнула и хотела спрятаться в ближайшей палате, но задержалась, подумав, что нехорошо оставлять тяжелобольного О'Кифа на растерзание журналистам. Тем более если доктор прав, она должна заступиться за Рэмзи.
С этой мыслью
— Ну, мисс Гамильтон, всего один снимок, — услышал поспешивший за ней доктор.
Но неумолимая Пенелопа уже вытаскивала на свет Божий растрепанного щуплого репортера, сурово хмурясь и явно бормоча какие-то ругательства. Когда его растерянная физиономия стала видна в ярком свете люминесцентной лампы, Пенни криво усмехнулась и с насмешкой произнесла:
— Ах это ты, Максвелл! Я почти не сомневалась, что потемки скрывают именно твою невзрачную фигуру.
— Конечно, я! — гордо вскинул тот свой острый птичий носик. — Кто еще может разыскать вас в любом месте в любое время? Ведь вы — моя работа, мисс Гамильтон.
— Но на сегодня я предоставляю тебе отпуск за твой счет, — сказала она, переворачивая его фотокамеру. — Отдохни немножко.
— Но вы не можете так поступить! — взвизгнул щуплый журналист. — Это противозаконно.
— Нет, могу, — улыбнулась Пенни. — Это частная клиника. Слышишь — частная!
И с этими словами она, подцепив острым ноготком заднюю крышку фотоаппарата, извлекла из него темную фотографическую пленку.
Доктор Маркум с хитрой усмешкой следил за происходящим. Когда Пенелопа так ловко разделалась с нахальным фоторепортером, он поднял телефонную трубку и набрал номер охраны.
— Но публика имеет право знать о вашей жизни, — лепетал Максвелл, следуя за Пенни по пятам. — Ведь вы служите народу.
— Скорее убирайся отсюда! — резко обернулась к нему она. — Пока я не вызвала полицию.
— А кто этот длинноволосый, что лежит на койке в реанимации? — с любопытством покосился он на стеклянную дверь палаты.
— Исчезни, Макс, не раздражай меня.
— Но ему, кажется, нужна помощь.
Максвелл нерешительно переступал с ноги на ногу, осторожно, краем глаза заглядывая в палату, словно хотел незаметно проскользнуть внутрь. Но Пенни загородила ему дорогу. И он умоляюще посмотрел на нее.
— Но почему такие секреты? Кто этот таинственный субъект? Ваш новый любовник? Частный детектив? А может быть, убийца Тесс Ренфри? Публика может подумать бог знает что. Мы должны рассказать ей правду.
Не уступая ему дороги, Пенелопа насмешливо посмотрела на озабоченную физиономию журналиста — тот был весьма забавен в своем деловом рвении.
— Максвелл, ты смешон, — иронично прищурилась она. — Твоя великая забота об общественном мнении не слишком соответствует значению того бульварного журнальчика, в котором ты работаешь. Ноя могла бы, конечно, наплевать на все условности и дать
Репортер приторно улыбнулся и с любопытством посмотрел ей в глаза.
— Какой глупости? Что вы имеете в виду? То, что он — ваш любовник, или то, что он — убийца Тесс?
Но Пенни было не так-то просто провести хитрыми журналистскими уловками. Она с невозмутимым спокойствием выдержала пристальный взгляд Максвелла. Маска холодного безразличия, казалось, была ей даже к лицу. Взглянув поверх головы, она сказала кому-то стоящему за его спиной:
— Выведите этого нахала из клиники. Он мне надоел.
И Максвелл понял, что его игра проиграна. Он явно перестарался сегодня. Пора было отступать.
— Что ж, — виновато пробормотал он, — я уже ухожу, — и вдруг его лицо расплылось в широкой плутоватой улыбке, — но я не прощаюсь. До свидания, мисс Гамильтон!
Пенни укоризненно покачала головой. Определенно этот субъект несносен.
— Я буду счастлива, если никогда тебя больше не увижу, Максвелл. При каждой нашей встрече ты ноешь, как заноза в заднице, — резко сказала она и повернулась к нему спиной.
— О! Мисс Гамильтон, ваша задница так прекрасна, что ей не может повредить никакая заноза, — ответил он, любуясь ее стройной фигурой.
Он хотел еще что-то сказать, но подоспевшие охранники крепко ваяли его под руки и повели по коридору. А Пенни вошла в палату и, глубоко вздохнув, прислонилась спиной к закрытой двери. Придя в себя, она задернула дверную занавеску и обернулась к Рэмзи, снимай с плеча тяжелую сумку. Слегка побаливала ключица. Вероятно, будет синяк. Пенелопа потерла ладонью плечо и приблизилась к кровати.
— Мистер О'Киф! — вполголоса окликнула она его. — Вы не спите?
Он не ответил. «Спит, — решила она. И, опустив сумку на пол, присела на стул возле постели. — Ничего, я подожду». Раскрыв небольшой иллюстрированный журнал, она принялась неторопливо перелистывать цветные блестящие страницы.
— Уйди.
Пенни вздрогнула от неожиданности. Посмотрев на Рэмзи, она увидела, что он все так же не обращает на нее внимания. «Должно быть, он смущен, — подумала она. — Ведь аллергическая реакция вызывает отек всего тела».
— Вы не возражаете, если я немного посижу возле вашей кровати?
Она надеялась, что со временем он успокоится и можно будет поговорить нормально.
— Возражаю.
— Но вам все же придется некоторое время потерпеть мое присутствие, я думаю, не слишком долго.
По правде сказать, Пенни и не хотела оставаться здесь надолго. Но ей необходимо было выждать, пока охрана выставит Максвелла за территорию клиники.
— Ты не нужна мне.
Его голос звучал хрипло и грубовато. Она отложила в сторону иллюстрированный журнальчик, и, поднявшись со стула, склонилась над кроватью больного.