Любовь бродяги

Фетцер Эми

Она взяла у него из рук блокнот и быстро написала в нем несколько фамилий, причем, как заметил Рэмзи, имени Тесс среди них не было. Затем, вернув блокнот хозяину, насмешливо добавила:

— А если вас интересуют интерьеры этого дома, вы можете свериться с музейным каталогом. Ведь, как известно любому младенцу, это здание — историческая достопримечательность. И о старой лестнице для прислуги знает каждый мальчишка в нашем городе. Кстати, те фамилии, что я вам указала, не должны появиться в печати. Я надеюсь, что хоть это-то вы понимаете?

— Кому

они интересны? — пожал плечами Рэмзи, с любопытством наблюдая за этим словесным поединком.

— Публике, — с иронией заметил полицейский, — интересно не только то, что мисс Гамильтон ест, но и то, с кем она спит.

Не успел он произнести этих слов, как почувствовал, что его ноги отрываются от пола. Огромная мускулистая рука, схватив его за шкирку, как нашкодившего грязного щенка, рывком подняла в воздух, и перед ним возникло пышущее гневом лицо О'Кифа. Какой-то грозный утробный рев огласил будто сразу уменьшившуюся комнату, так что испуганная Пенелопа зябко повела плечами.

— Отпусти его, Рэмзи, — попросила она таким устало снисходительным тоном, словно хотела сказать, что не стоит всерьез относиться к выходкам этого щуплого бестолкового сыщика. И О'Киф, секунду поколебавшись, разжал побелевшие от напряжения пальцы, вернув детектива на грешную землю. Тот фыркнул, одернул китель и ошарашенно огляделся вокруг.

— Если еще раз… только попробуете… я не знаю, что с вами… — отдуваясь, бормотал он. — Я засажу тебя за решетку.

— Я надеюсь, что ты уберешься отсюда быстрее, чем я возьму в руки плеть, — холодно отозвался Рэмзи.

— Да, да, — сказала Пенни, — мы уже достаточно отвечали на ваши вопросы. Пора бы и честь знать.

— Вполне достаточно, — поддержал ее Энтони, протянув Мэтерсу свою визитную карточку.

— Ну что ж, — миролюбиво заметил Даунииг, — мы уже немало узнали. И думаю, можем вернуться я управление.

Торопливо собрав свои вещи, полицейские поспешно ретировались к двери, Рэмзи проводил их до крыльца и тут неожиданно обнаружил двух посыльных с огромным ящиком, стоявшим между ними.

— Что за чертовщина? — удивленно обернулся он к Пенелопе.

Мэтерс выхватил у посыльного сопровождающие документы, но тот тут же отобрал их обратно.

— Эй ты! — хлопнул по плечу полицейского О'Киф. — Тебя это не касается. Проваливай, пока цел.

К его удивлению, от этого легкого, как ему показалось, хлопка детектив кубарем вылетел из двери, словно наполненный воздухом шарик от пинг-понга. А его напарник, с опаской покосившись на внушительные кулаки раздраженного свидетеля, подчеркнуто вежливо поклонился и, принеся свои извинения, как-то неловко, боком, то и дело оглядываясь, осторожно спустился с крыльца. Когда полицейские удалились, Рэмзи распахнул обе створки двери и пригласил посыльных войти в дом.

— Наверх, пожалуйста, — сказала им Пенелопа, указывая в сторону лестницы.

— Извините, мисс, — отозвался один из них, — но нам приказано вручить вам посылку при свидетелях. Вы должны здесь же сломать первые печати.

Пенни согласно

кивнула, а О'Киф с грохотом захлопнул входную дверь. Подойдя чуть ближе, Пенелопа с любопытством оглядела массивный ящик, обшитый тугой промасленной парусиной. «Постарались на века», — подумала она, оглядываясь и встречаясь взглядом с двумя парами с интересом наблюдавших за ней глаз. Причем больше всего нетерпения проявлял почему-то Тони. Тяжело вздохнув, она шагнула вперед и сорвала укрепленные на темных витых шпагатах большие восковые печати. Посыльные сняли с ящика, оказавшегося большим корабельным сундуком, промасленную парусину и открыли любопытным взглядам настороженно замерших людей бурую, потемневшую от времени древесину его крышки с приклеенной на ней небольшой желтоватой дощечкой, на которой большими латинскими буквами было написано: «L.L.».

— Боже мой! — удивленно выдохнула Пенни, прислоняясь спиной к стене и не сводя глаз с загадочного старинного сундука.

Прямо под крышкой на широкой золотой пластинке размашистым витиеватым шрифтом было написано ее имя. Когда Пенелопа увидела надпись, ей едва не стало плохо. Она, словно с перепугу, зажмурила глаза и устало провела рукой по лбу.

— Потрясающе! — прокомментировал событие Энтони, подходя ближе. Он задумчиво поскреб свою бороду и глубокомысленно склонился над старинной пластинкой.

Рэмзи тоже осматривал сундук. Все в нем было слишком хорошо знакомо ему: и темная крепкая древесина крышки, и небольшие медные замки, все еще блестящие и гладкие, как новые, и толстое железо гнутых ребер. Он посмотрел на Пенни и увидел, как та, все еще растерянная и недоумевающая, дрожащей рукой подписывает протянутую ей посыльным квитанцию и рассеянно кивает в ответ на глубокомысленные рассуждения Тони.

— Во вторую комнату налево, — объяснила она, куда нужна нести сундук.

— Нет, постойте, — остановил их О'Киф и, склонившись над деревянной крышкой, попросил:

— Позволь мне самому исполнить роль носильщика.

— Но ведь это их работа, — неуверенно возразила Пенелопа.

Но Рэмзи не обратил внимания на ее возражения и, мягко выдохнув, взвалил сундук себе на плечи. Она тихо охнула, когда он оторвал от земли этот огромный, окованный железом ящик, и со все возрастающим изумлением следила за тем, как Рэмзи не спеша, словно прогуливаясь по берегу моря, поднимается по крутым ступенькам лестницы. Почти уже дойдя до конца, он оглянулся и спокойно произнес:

— Я не потерплю присутствия чужих мужчин у тебя в комнате.

— Что? — Она едва не рассмеялась в ответ и, извинившись перед посыльными, поспешила за тяжело груженным длинноволосым Отелло.

— Так, значит, ты не потерпишь присутствия здесь посторонних мужчин? — переспросила она, догнав его на втором этаже.

— Вот именно, — ответил он, входя в ее комнату.

— А ты не забыл, что этот дом принадлежит мне?

— Это невозможно забыть.

Он медленно опустил сундук на пол и, расположив его поудобнее, спокойно посмотрел на нее.