Любовь Демона

Тоцка Тала

Демьян переводит взгляд на свои руки, сцепляет перед собой пальцы.

— Нет, непросто, — мотает головой. — Все это было очень непросто устроить. И потом, его пока не посадили, суда еще не было. А там все может измениться.

— Но, Демьян, разве справедливо, чтобы человека судили за то, чего он не совершал? Даже если это Литвин, — добавляю, глядя, как темнеют глаза Каренина.

— Нет, не справедливо, — он снова качает головой. — Но судить Артура за то, что он подсунул тебе наркотик и пытался изнасиловать, невозможно. Во-первых, я не позволю.

Во-вторых, из доказательной базы у нас только видео, да и то, если ты его не удалила. А захочет ли Алена давать показания в суде, большой вопрос. И все остальные могут захотеть свидетельствовать против тебя. Как можно им запретить?

Открываю и закрываю рот, потому что ответить мне нечего. Нет ни одного аргумента, чтобы можно было возразить.

— Я не вижу разницы, если Литин фактически сядет за преступление, которое совершил, хотя формально обвинение будет немного другим.

— А Маргарита? Ее ты тоже посадишь?

— Нет. Но пусть тебя это вообще не волнует. Она уже понесла наказание, которое заслуживает.

— Вот как. Но ведь не они главные виновники, Демьян, — я не то, чтобы хочу заступиться за Артура и Марго. Я просто хочу сказать то, что давно вертится на языке. — Больше всего виноваты вы с твоей матерью. Она все задумала и спланировала, ты поверил. Почему ты теперь перекладываешь вину на других?

Если я хотела поставить Демьяна этим вопросом в тупик, моя затея терпит поражение.

— Кто тебе сказал, что я перекладываю? — он буравит меня глазами, и я не успеваю рта раскрыть, как он сам и отвечает. — Когда заказчик нанимает киллера, он заслуживает наказания, это так. Но и с исполнителя никто вины не снимает.

Молчу, поставленная в тупик его ответом. А Демьян продолжает.

— Ты абсолютно права, Ангел. Моя мать главная виновница. Но я не могу ее посадить в тюрьму или приказать убить. Она все-таки моя мать. Я нашел для нее наказание. А что касается меня... — он делает паузу, от которой у меня по телу бегут мурашки, и когда говорит дальше, от каждого слова веет холодом. — Я и так наказан тем, что потерял тебя и чуть не потерял дочь. Но ты права, это достаточно лайтово, я отделался малой кровью. Поэтому, Ангелина, справедливо будет, если ты сама выберешь, как меня наказать.

***

Демьян

Выезжаю на вечерний проспект, вливаясь в поток машин.

После вчерашнего разговора с Ангелом в грудину будто кирпич впихнули.

И дело не в том, что она, возможно, считает меня подонком. Возможно, потому что прямо она об этом не говорила. Только то, что я пытаюсь переложить на других свою вину.

Весь пиздец в том, что она меня боится. Я его физически ощущаю, этот страх. В ее жестах, взглядах. Я подхожу, и она съеживается вся, напрягается.

Да она меня так не боялась, когда трахаться в отель приходила! И это вообще не то чувство, которое я хочу вызывать у любимой женщины.

Она должна меня хотеть, а не бояться. Но даже ради этого я не готов отказываться от мести.

Мир так устроен, что бумеранг прилетает

не сразу. И бывает, не всегда. Религия учит, что мы все получим свое после смерти. Но доказательств этому нет, и к тому же я не готов ждать.

И спускать на тормозах никому не готов. Так что приходится обходиться своими силами.

Я знаю, как Ангелина может наказать меня — сильно, жестко. Жестоко. Если решит меня бросить.

В то, что такая красивая девушка на всю жизнь останется одна, я не верю. Она обязательно найдет себе какого-то порядочного чмыря и соберется за него замуж.

Дальше все просто. Я чмыря убиваю, меня садят, бинго. Заслуженное наказание получено.

По другому не будет, я никому ее не отдам. А мне она сама не отдастся. Так и буду сидеть возле нее, прикованный, как бешеная псина на цепи.

Но я не стал подбрасывать ей идею. Пусть сама думает.

Телефон сигналит вызовом, смотрю на экран — Прохоров. Бывший тесть. Походу, все видосы с дочуркой уже пересмотрел.

Принимаю вызов.

— Слушаю, Игнат.

— Демьян, можем поговорить?

— Я на сегодня уже все, завтра приходи.

— Не выебывайся, зять.

— Я тебе больше не зять.

— Ладно, ладно, извини. Вырвалось по привычке. Давай встретимся ненадолго. Я в «Шанхае», выдели полчаса, я дольше не задержу. Корона, поди, не упадет.

Что-то стелет Прохоров слишком мягко. Непривычно. Он любитель права покачать, а тут прямо медовый.

Ладно, «Шанхай» по пути, а корона и правда не упадет. Игнат хоть и гондон, но за дочь отвечать не должен.

Маякую охране, что едем в «Шанхай», и сворачиваю с проспекта.

***

— Проходи, Демьян, — Прохоров поднимается из-за стола, встречает на полусогнутых, — может, выпьем? Ты с орлами своими, есть кому за руль сесть.

Сажусь напротив, качаю головой, делая вид, что не замечаю протянутую руку.

— Не хочу. Говори, и я поехал.

— Как скажешь, — Игнат плюхается обратно на диван. — Я чего тебя позвал. Я не знал ничего, Демьян, клянусь. Ни про девушку твою, ни про ребенка. С Марго ты, конечно, жестко, но...

— Только давай без лирики, Игнат, — морщусь, перебивая. — А то ты не знаешь, что у дочурки твоей платиновая карта в этом клубе. И приехала она туда сама, по своей воле. Разве что немного неожиданно.

— Она все-таки твоя жена! — пытается вставить слово Прохоров, и меня накрывает.

— Моя жена сейчас дома с ребенком моим сидит. А твою дочь пол клуба там уже переебало. Из-за той подставы мой ребенок умереть мог, моя дочь, Игнат. Вбей себе это в голову, если так не доходит.

— Тихо, тихо, Демьян, успокойся, — в глазах бывшего тестя мелькает страх, — что ты так завелся? Согласен, не надо было Ритке во всей этой хуйне участвовать. Но она же тебя любила.

— Блядь, Игнат!

— Все, хорошо. Записи из сети уберешь? Я твоего ребенка не обижал, нахуй ты меня позоришь? Помелькала Ритка голой жопой, теперь сидит, из дома не выходит. Не о такой славе она мечтала. И мне, знаешь, не на руку такое.