Любовь Дикого
Шрифт:
Подъезжаю к центральному парку, притормаживаю возле входа. Вижу, как детвора вокруг мотается. В снежки играют, снеговиков лепят.
Бросаю взгляд на циферблат.
Скоро.
Знакомая тачка появляется впереди. Тормозит на противоположной стороне парковки. Дверца открывается.
Выходит она. А после выскакивает мелкий пацан. Мчит в сторону.
– Рома!
Догоняет его. Прихватывает за капюшон куртки.
– Подожди, Ром, осторожнее…
– Горка! – звонко выдает он. – На горку хочу.
–
Берет его за руку. Делает пару шагов, а после вдруг застывает. Оборачивается и смотрит прямо на меня, будто взгляд ощущает.
Хуйня. Стекла тонированные. Ни черта она не увидит. И тачку эту не знает. Мне сегодня новую пригнали.
Один из долбоебов подходит ближе, что-то спрашивает у нее. Она отрицательно качает головой, поворачивается и дальше идет.
Пацан рядом вприпрыжку скачет.
Шухарной он. Но у меня челюсти в момент стискиваются, когда этот ребенок рядом с ней. Чужой.
10
Этот пацан мог быть нашим сыном.
Сколько ему? Года три. Ну да, если бы меня в тюрягу не засадили, много чего могло быть. Только уже похер. Возврата назад нет.
Рома. Ее племянник. Сын брата. Она часто с ним возится. Забирает, семье помогает, когда надо присмотреть.
А про нашего ребенка она хоть иногда вспоминает? Или ей совсем похуй?
Сжимаю руль так, что костяшки белеют. Челюсти скрежещут, сами собой стискиваются до скрипа.
Блядь. Поздно я обо всем узнал. Когда менты в клубе загребли, то даже не догадывался, что она беременна.
Правда всплыла через полтора года после моего заключения. Мне показали подробный отчет. Сперва со свадьбы снимки. Потом медицинскую карту. Там расписано обо всем было.
Аборт. На двенадцатой неделе. Крайний срок.
Она от ребенка избавилась через месяц, как меня забрали. Очень удобно. Четко через неделю после свадьбы с Лебедевым.
Так и не ясно, кто у нас мог быть. Сын или дочка. Рано еще. На таком сроке пол не определяют. Да и не важно, блять.
Помню, как строчки перед глазами плыли. Как читал тот блядский отчет врача и нихуя разобрать не мог. Вроде слова понимал, а принять никак не мог.
Не верил.
Хотя… кому нужен ребенок от зэка? Меня на пожизненное отправили. За кровавую резню. И похуй, что это подстава. Я же тогда сам признание подписал. Во всем сознался. Только бы ее защитить.
Закуриваю. Закрываю глаза.
Я бы, что угодно тогда подписал. Любое дерьмо на себя взял. Мне четко пояснили, какая судьба Катю ждет, если уйду в отказ.
Уровень там пиздец. Все схвачено.
Каримов бы не прикрыл. И блядский Лебедев тоже нихуя бы не смог сделать. Никто бы ее не защитил.
А главную суть я позже понял.
Уебок же не в одиночку подставу устроил. Там люди покруче были.
Только это не “Крестный” все продумал, и не Лебедев. Там другие план разработали, просчитали ходы. А моих людей и меня в расход пустили.
Молодой был. Тупой, блядь. Сам пришел прямо в капкан. И своих за собой привел. Был уверен, что справимся легко.
Нихера.
За каждого отплачу. Но сейчас месть подождет. Тут башку прочистить нужно, а меня до сих пор прет. Как увидел эту сучку, так и повело. Пиздец, столько лет прошло, а она точно в первый день действует.
И я бы многое ей простил.
Даже уебка.
Но блять, не аборт. Не то, как она избавилась от нашего ребенка. За это стерва у меня расплатится по полной.
Сжимаю тлеющую сигарету в кулак. Растираю в порошок. Завожу двигатель и через секунду тачка срывается с места.
День проходит без новостей. Второй. Третий.
Гребаная пытка.
Знать, что она там. Рядом с уебоком. В одном доме. Днем. Сука. Ночью. И он этим пользуется. Чует гнида, время на исходе. Вот и ловит возможность.
Пару раз даже срываюсь. Подъезжаю к их дому. Останавливаюсь так, чтобы охрана заметить не могла. Наблюдаю. Всю волю прикладываю, только бы дверь не снести, внутрь не ворваться.
А они живут. Спокойно. Пиццу заказывают.
Лебедев выходит на улицу. Сам у курьера все забирает. Рожа у него синяя. Не лучше моей. Но похуй мне на его ебало.
Выхватываю ее тонкий силуэт в дверном проеме.
Лебедев обратно шагает. А она… обнимает его?
Дверь захлопывает. Нихера не разглядеть. Хотя позже в окне вижу, как они рядом трутся, за стол вместе усаживаются.
Злоба нарастает. От гнева аж нутро сводит.
Лебедев склоняется к ней. О голое плечо щекой трется. А она не отстраняется, сама к нему тянется, не спешит запахнуть халат плотнее.
Сучка. Проклятая сучка.
На его хуй рвешься? Ну давай. Вперед, блять. Последние дни вам вместе остались. Скоро ты снова моя будешь. Про чужие члены забудешь. Выебу так, что опять себя целкой почувствуешь.
Уже чувствую, как бьешься под ударами моего хера. Слышу, как умоляешь. Стонешь. Кричишь. Лишь бы выползти из-под меня живой.
Она вдруг резко отодвигается от Лебедева. В окно смотрит. Нервно поправляет халат и поднимается. Запахивает шторы. Весь обзор закрывает.
Да и поебать. Скоро мне другой вид откроется. Покруче. На ее раздвинутые ноги. На вздернутую вверх задницу. На послушно распахнутый рот. Скоро оттрахаю ее так, как даже шлюх в тюряге не ебал.