Любовь длинною в жизнь
Шрифт:
— Конечно. Это действительно важно.
— Хорошо. Тогда давай сделаем так, чтобы это произошло. Скажи мне, кто это сделал с тобой, и мы пойдем дальше.
— Что? — я едва выговариваю это слово. Он хочет знать, чтобы пойти и убить их в их постелях, без сомнения.
— Никто из нас не может двигаться дальше, пока человек, который развратил тебя, не будет наказан, Корали. Я не смогу простить тебя, пока ты не признаешься во всех своих грехах. Мне нужно знать, что он сделал с тобой, где он прикасался к тебе, как он прикасался к тебе. Все до последней детали. Ты должна сказать мне, и тогда я все улажу. — Он говорит недоверчиво,
— Не думаю, что смогу, папа, — тихо говорю я.
— Почему нет? — В его голосе слышится гнев.
Прищурившись, он смотрит на меня, наклоняясь вперед так, что я вижу, что у него лопнул кровеносный сосуд в правом глазу. Должно быть, тогда, когда он орал на меня.
Я должна действовать осторожно. Боже, должна измерять и взвешивать каждое слово, которое выходит из моих уст. Я борюсь, пытаясь придумать какой-нибудь способ исправить эту ситуацию. Не собираюсь рассказывать ему о Каллане. Ни за что. Вот уже почти два года мы очень осторожны. Я не упоминала его имени, не смотрела на него искоса. Не сделала ничего, чтобы привлечь к нему внимание, даже не дала отцу понять, что знаю о его существовании. Теперь не собираюсь добровольно делиться информацией, это уж точно. Я бы предпочла получить еще одну порку.
Черт! Что, черт возьми, я должна сказать? Что, черт возьми, могу сказать такого, что будет приемлемо в глазах моего отца?
И вдруг в голову приходит мысль, и это не обычная ложь.
— На меня напали, — шепчу. — Однажды вечером я шла домой из школы, и кто-то схватил меня сзади.
Отец косится на меня. Это было явно не то, что он ожидал услышать от меня. Не то, что он хотел от меня услышать. Он хочет найти виновного в этом преступлении, в этом явном неуважении к нему. Просто забить меня до смерти было недостаточно. Он хочет, чтобы кто-то другой тоже заплатил за это.
— Что значит, на тебя напали?
— Было темно. Я возвращалась из библиотеки, и у меня были наушники. Я не слышала, чтобы кто-то шел за мной. Должна была быть внимательной, но думала о своих экзаменах, и…
— Что он тебе сделал?
Я не могу сказать, то ли он уже раскусил мою ложь, то ли его начинает злить перспектива того, что кто-то приставал ко мне на улице. Однако он скрежещет зубами так, словно собирается стереть их в порошок.
— Он закрыл мне рот рукой. Я не могла кричать. Он... он засунул руку мне под рубашку. — Я начинаю плакать. Очень важно, чтобы он поверил, что я пережила травматический опыт. Слезы приходят быстро и легко.
— И что потом? — требует он.
Я рассказываю историю борьбы и насилия. В моих устах это звучит ужасно и мучительно. Мой отец дергается на краю кровати, впитывая все, что я говорю, пока моя история не заканчивается. Задерживаю дыхание, ожидая, что он вот-вот сорвется и разгромит комнату. Встав, он проводит руками по волосам и, шипя, расхаживает взад-вперед.
— Ты должна была сказать мне, когда это случилось, — огрызается он.
— Знаю. Мне стало стыдно. Я... я была унижена. И не хотела тебя расстраивать.
Затем он говорит то, что ошеломляет меня.
— Ты не сделала ничего плохого, Корали. Ты добрая и чистая. Невинная. Я всегда это знал, — говорит он, грозя мне пальцем. — Всегда знал, что ты хорошая девочка. Но если бы ты сказала мне
Если бы не была напугана до полусмерти, я бы сейчас истерически хохотала. Он единственный, кого так долго боялась. Это он постоянно причинял мне боль, год за годом. Это он заставлял меня просыпаться в холодном поту с тех пор, как себя помню, в ужасе от того, что он где-то здесь, притаился в моей комнате, ожидая, чтобы выйти из тени.
— Я знаю, папа. Мне так жаль, — выдавливаю я. — Просто была в таком замешательстве. И... и с тех пор мне очень страшно.
Он кипит от ярости шагая по комнате.
— И ты не видела его лица? Не представляешь, как он выглядит?
Я отрицательно качаю головой.
— Было очень темно. Он все время был позади меня.
— Я хочу содрать с этого ублюдка кожу живьем, — выплевывает он. — Хочу убить кого-нибудь.
Он не признает, что уже убил кого-то. Или, может быть, ему просто все равно. Он не спрашивал меня о том, что случилось в подвале, хотя наверняка знает. Должно быть, он слышал мой крик. Должно быть, видел кровь, когда спускался вниз, чтобы оставить еду и воду. Он предпочитает делать вид, что ничего не произошло и подкрепляет это, говоря:
— Ты все еще девственница, Корали. Несмотря ни на что. Ты все еще благоразумна, на мой взгляд. — Это кажется ему критически важным замечанием. Я просто киваю. — С этого момента я буду забирать тебя из школы каждый день. И ты больше никуда не будешь выходить после наступления темноты. Никогда.
Моя жизнь, по сути, закончилась. Когда я лежу в постели, все мое тело болит и пульсирует, чувствуя пустоту внутри, понимаю, что это конец. Я больше не могу здесь оставаться. И должна уйти. Несмотря на хождение взад-вперед и гневные слова, сейчас он относительно спокоен. Хотя я его знаю. Это не продлится долго. В какой-то момент отец передумает, решит, что это моя вина, и в следующий раз я не проснусь. Меня похоронят в подвале, как и моего сына.
И в отличие от него, никто не узнает, что я там.
Глава 19
Корали
Взлет и падение.
Прошлое
Я целую неделю остаюсь в постели. С трудом добираюсь даже до ванной. Сначала отец настаивает на том, чтобы помочь мне принять душ. Мне не удается убедить его, что не нуждаюсь в помощи, поэтому стою, ссутулив плечи, сгорбившись, закрыв глаза, и холодная вода хлещет по моему избитому телу. Однако после третьего дня я все еще истекаю кровью, и ее вид, кружащейся вокруг слива в поддоне для душа, кажется, отталкивает его. Тогда он говорит мне, что до тех пор, пока не поправлюсь, я должна оставаться в постели.
Он был прав насчет моих синяков. По крайней мере, темно-фиолетовые пятна на моем лице быстро исчезают. К тому времени, как я возвращаюсь в школу, они становятся болезненного зелено-желтого оттенка. С тонким слоем тонального крема почти не заметны.
Я могу почти нормально передвигаться, если буду идти медленно, но отец все равно отвозит меня в школу Порт-Ройал, как и обещал. Вижу Каллана, который, как обычно, ждет меня у дома Уиллоуби, но он не замечает, как пролетаю мимо в машине. Я делаю вид, что не замечаю его.