Любовь длиною в жизнь
Шрифт:
Тут была своя жизнь и атмосфера, в которую я не вписывалась.
– Можно? – уточнила, когда постучала в уже знакомую дверь.
– Милана Викторовна? Входите-входите! – я быстро прошла в кабинет и плотно закрыла за собой дверь.
– Я же вам в прошлый раз забыл представиться, Андрей Петрович, – кивнула, рассматривая второго неизвестно мне мужчину. – А это мой сын Вениамин Андреевич, он будет вести вашего… мужа.
Еще раз кивнула, принимая к сведению. Губы как-то мгновенно пересохли, пришлось их втянуть
– Кхм, – откашлялся молодой врач, – вчера ночью мы провели еще одну операцию. Успешно! Буквально час назад ваш муж пришел в себя, но ни с кем не разговаривает, на вопросы не реагирует, смотрит исключительно в потолок.
Тяжело дыша, ждала дальнейшего вердикта.
– Мы переведем Марка Николаевича завтра в отдельную палату. Вы сможете быть с ним.
– Поняла, могу я его увидеть.
– Конечно! – Вениамин Андреевич еще раз крайне внимательно посмотрел на меня, а потом направился в сторону двери.
Из нее я вышла первой, потому что ближе всего стояла.
– Пойдемте за мной.
Поспешила следом, быстро перебирая ногами и фокусируясь на широкой спине хирурга, который вытаскивает моего мужа. Палата, в которой находился Марк, была закрыла для посторонних, но меня провели, перед этим одев в одноразовый халат.
– Вот, прошу…
Мужчина открыл дверь, а я застыла, не решаясь пройти дальше. Но, раз вызвалась, значит, должна. Вот он самый первый шаг, он тяжелый, невероятно трудный. Дается мне не с первого раза, словно до последнего останавливая и говоря, что брать на себя такую ношу не надо.
Второй шаг идет легче, только он все равно жесткий, словно на плацу. А дальше… Путь как-то быстро заканчивается. Я стою перед кроватью Марка, который смотрит на меня в упор. Все лицо в гематомах, голова перевязана. Вокруг трубки и датчики, которые пищат и мешают рассмотреть мужчину. Да и страшно смотреть, если честно.
Мужчина прожигает меня взглядом, и в нем столько, что на короткий миг становится страшно. Вся вселенская ненависть, все ярость соединилась в этих глазах. Но… я не могу понять, почему эти эмоции направлены на меня.
– Мы как и договаривали, подготовим отдельную палату.
Мужчина еще раз выжидающе смотрит на меня, потом на пациенты и добавляет.
– Даю вам минут пять, к сожалению больше не могу.
За них с тихим щелчком закрывается дверь, а Марк просто закрывает глаза. Он не будет со мной разговаривать, не будет идти на контакт. Сейчас этот мужчина целиком и полностью закрыт ото всех.
– Я как смогу, поставлю тебя на ноги, – говорю тихо, отворачиваясь к окну, – но потом исчезну из твоей жизни раз и навсегда. Юриста, который поможет досрочно расторгнуть брачный договор, я нашла. Осталось дело времени. Либо мы доплываем этот путь вместе, либо я тяну нас на себе до отметки, которую смогу преодолеть.
Больше я ничего не говорю,
– Подскажите мне, что нужно привезти с собой в больницу? Вещи, документы? Я не знаю, за что хвататься.
– Конечно, пойдемте.
Я выслушиваю целый список, в котором ни слова не говорится о том, что я могу ночевать в палате, хотя ограничений таких и нет. Пока что я смутно понимаю, как буду существовать в этих стенах… Пока я даже приблизительно не знаю, как буду жить…. Эти полгода точно. А дальше будет видно.
Глава 13
Марк
Конкурс, на который так рассчитывал отец, был проигран. Точнее, меня отметили, но исключительно как человека с интересным взглядом на мир. И, что странно, даже предложили сотрудничество.
– Победителя мы выбрали, – ответил председатель комиссии, – а вот вас хотели бы позвать в другое направление.
Проекты, которые создавал моя рука, больше подходили для большого города, но не для элитного поселка в лесу. Это я и сам понимал, правда вслух никогда не произносил, хотя давно нужно было быть честным самим с собой.
– Мы вам хотим предложить работу в нашей фирме, но исключительно как дизайнера интерьера и проектировщика зданий, но уже в других городах.
Озвучивая свое решение, комиссия давала мне шанс, который упускать я никак не собирался. Обменявшись всеми возможными контактами, я со спокойной совестью отправился в офис отца, даже приблизительно не представляя, чем для меня обернется наш разговор.
– Ну? – с порога спросил он, сканируя своим взглядом. Никогда ранее не наблюдал такого у него: пренебрежительное отношение, чуть искривленные губы и прищуренные глаза.
– Проект выиграл кто-то другой, его имени не раскрыли…
– Что? – он мне даже не дал договорить, – ты не смог победить в этом простом конкурсе?
Николай Антонович подскочил сначала на ноги, потом быстрым шагом подошел ко мне, буквально навис сверху. Лицо его раскраснелось, приняло хищное выражение.
– Ты хоть что-то можешь сделать или нет? А? Толк-то от тебя какой?
Отодвинув его в сторону, вставая. Я был на голову выше и шире в плечах, так что я теперь возвышался над ним, чувствуя, как внутри все трясется от ярости.
– Я многое могу, жаль, ты этого не замечаешь, – несмотря на то, что творилось у меня в душе, говорил я спокойно и уверенно.
Отец просканировал еще раз меня взглядом, словно пытался что-то найти в моем лице. Подхватив пиджак, широким шагов вышел из кабинета, не забыв хлопнуть на прощание дверью.
В приемной, чуть вжав голову в плечи, осталась сидеть личная помощница Николая Антоновича.
– Марина, дай ручку и чистый лист, – девушка беспрекословно протянула то, что я просил.