Любовь длиною в жизнь
Шрифт:
Поспешно, насколько это возможно в данной ситуации, перевожу тему в другое русло. Мы обсуждаем проект, который ведем вдвоем. Я, худо-бедно делаю макеты интерьера, которые Мила доводит до логического завершения. И я никогда ей не признаюсь, каким слабаком чувствую себя в этот момент, но одновременно с эти, какую гордость испытываю. И пока темой нашего разговора завладевает отделка стен, проговариваю про себя адрес, который уже запомнил на каком-то новом для себя уровне, но все равно проговариваю про себя каждый раз, когда образуется пауза.
Через час меня увозят на очередную болезненную
Но ответа от юриста не дожидаюсь, снова возвращаюсь к тренировкам, которым в моей жизни стало очень много. Верхняя часть туловища довольно заметно раздалась. И ведь так надо, потому что скоро пересаживаться в кресло, нужно будет самому себя транспортировать.
Но и это уже не кажется великой проблемой. Мне б только встать, мне б только доказать…
* * *
А между тем день сменяется днем, а Милана больше не смотрит квартиры. Кажется, выбрала какую-то небольшую студию, но лишь для того, чтобы купить. Она в нее и не ездит толком, только на ту съемную, которая одна на двоих. И работает, все больше от меня отдаляясь и отключаясь. Мила уже все решила, не дав и шанса на что-то больше, чем между нами есть.
Постепенно, с помощью инструктора, я смог перебраться в коляску. И в самый первый раз долго держался руками за колеса, переваривая и принимая неизбежность – так мне придется прокататься долго. Хоть и восстанавливаюсь, но мне нужно полгода минимум, чтобы о чем-то точно говорить. И ведь только пришла зима, далеко выбраться вне стен центра я не смогу в одиночку, только с кем-то.
Когда своим ходом вернулся в палату, меня ждали неожиданные гости. Рядом с Олегом Михайловичем, который за этот долгий срок от нас так и не отказался, сидел мужчина в форме.
– Мы нашли того, кто спровоцировал аварию.
Мой взгляд метнулся на застывшую у окна фигуру Миланы. Она крепко опиралась руками об подоконник и низко опустила голову.
– И кто это? – хрипло уточнил я.
– Резанов Виктор Сергеевич.
И кажется, в этот момент мир между мной и Милой разделился. Она больше на меня не смотрела, возможно, стыдилась своего отца, возможно даже в чем-то себя винила. Я же слушал о том, как все на самом деле произошло. Слушал и не запоминал.
Да, он подслушал разговор с моим отцом, сделал быстрые выводу и просчитал шансы, как быстро можно вывести меня из игры. Сначала меня, потом Милану. Резанов знал о нашей семье все, чем беспощадно пользовался, стоило моему отцу остаться с ним наедине. Он давил, унижал, оскорблял и добивался того, чтобы его слушали и принимали. Вот так просто… один ход и чья-то жизнь лишь разменная монета к достижению цели. Удивлен ли я? Скорее нет, чем да. Что готов делать? Руководствоваться букве закона, тем более, отцу Миланы итак придется несладко, так как всю вину по всем пунктам он взял на себя, освобождая молодую супругу от ответственности, но частично утянул некоторых членов ее семьи за
В то болото я даже не лезу, мне совершенно не интересна судьба тех людей, меня волнует только то, как отстраненно стала вести себя девушка.
– Мила, – позвал ее, а после подъехал ближе, чтобы взять за руку, – что не так?
– Все, наверное, все, – шепчет и поворачивает ко мне. На лице слезы, которые текут дорожками вниз. Мила неловко слизывает капли с раскрасневшихся губ, а я смотрю только на нее, не в силах оторвать взгляд.
– Почему?
– Потому! – срывается на крик, зажимает себе рот руками, – потому, что отец мой – убийца!
– Ты, но не он! – повышаю голос, – не надо себя винить! Ты не причем!
Она качает головой, трясет ей отчаянно.
– Все, кто со мной – всегда страдают!
Мне приходится резко потянуть ее на себя, заставить сесть на колени. Положа руку на ее затылок, буквально вжал в себя с силой, чтобы не могла сопротивляться. А ведь я в очередной раз ошибся, полагая, что она справится совсем. Нет, это надлом, конкретный такой, сильный, который рвет душу не только ей, но и мне. Надлом, который срасти просто так не выйдет.
– Не говори глупости, – произношу, целуя ее в висок, касаясь губами щеки, – не говори ерунды!
Мила всхлипывает, чуть отстраняется, растирает по лицу слезы, а я подаюсь вперед и ловлю ее губы своими. И не могу оторваться, когда понимаю, как она неловко мне отвечает, как держится за меня руками, как хватается так, словно я ее единственная опора.
И мне кажется, что между нами страсть, голод, безумие! Мы словно друг до друга дорвались и уже не сможем отказаться. Но самое беспредельное счастье, которое я только мог почувствоваться – это желание! Мое дикое и яростное, мешающее! И ее – сводящее с ума. Мила неловко отстраняется и пытается удобнее уместиться, но я лишь шиплю, когда она снова и снова ерзает. Глаза ее при этом с каждый разом все шире и шире открываются, а я остановиться не могу, снова набрасываюсь на губы, кусаю их осторожно по очереди и млею от стонов.
И пусть сейчас ничего не получится, но я то точно знаю, что не безразличен! Именно сейчас, в эту секунду!
Мила неловко соскальзывает на пол, облизывает губы языком и опускается вниз.
– Не надо, – хриплю, но натыкаюсь на ее решительный взгляд.
– Я хочу… хочу попробовать!
И ничего не остается, как податься вперед и с наслаждением закатить глаза, закусывая губы. Разрядка пришла быстро, болезненно сладкая пульсация прошлась по телу. И… как я глупо думал, что все наладится. Как же я поверил в то, чего быть не могло…
Глава 19
Милана
Понять то, что только что произошло, было сложно. Помешательство, какая-то болезненная тяга и желание. Это был тот момент, когда голова отключилась совершенно, словно не я была ее хозяйкой, словно со стороны смотрю на то, что творю собственными руками и не только.
Когда ранее такого порыва не было, не была желания и… тяги. Но что свершилось, то свершилось. И где-то в глубине души я знала, повторись этот сценарий снова, но в другой жизни, я не отступлю.