Любовь до востребования
Шрифт:
Вечером представился удачный случай. Мать попросила сбегать в магазин, купить Ванечке на утро что-нибудь вкусненькое. И Валя пошла, но на углу улицы Рощинской отклонилась от курса и через пару минут уже стояла у дома Ильи. Она смотрела на окна — окна были темны и безжизненны. Впрочем, Илья мог еще не вернуться с работы. А его мама вполне могла уйти в гости к приятельнице. Или, упаси господи, она снова в больнице.
Валя постояла немного и побежала домой. «В следующий раз, — повторяла она в такт шагам. — В следующий
Но и через неделю окна оказались темными. Валюшка в глубокой задумчивости постояла немного на ледяном ветру. Она не понимала, что могло случиться. Может, они поменяли квартиру?
Какая-то темная фигура тронула ее за плечо. Она вскрикнула от неожиданности — и узнала собственную мать. Та стояла перед ней в наброшенном на плечи пальто и смотрела на дочь как-то странно.
— Мама, ты чего здесь? С Ванечкой все в порядке? — первым делом спросила Валя.
— С дедом он.
— А ты почему здесь?
— Тебя ищу, — сказала мать. — Забоялась, что ты так долго не идешь из магазина. Вышла, а мне соседки у подъезда сказали, что ты, как обычно, в этот двор пошла.
— Какая удивительная осведомленность! — хмыкнула Валя.
— Дочка, скажи, ты зачем сюда ходишь? — прямо спросила мать.
— Не волнуйся, мама, у меня здесь нет никакого любовника.
— А хоть бы и был! — к огромному изумлению Вали тут же сказала мать. — Валь, ты будь уверена, я тебя не выдам. Разное в жизни случается.
— Я понимаю, мама, — отозвалась Валя и едва сдержала слезы. — Понимаешь, здесь прежде жил один человек… Я видела его всего один раз в жизни. Но потом так получилось, что мы немного переписывались. А теперь я даже не знаю, в городе он или куда-то перебрался.
— Ну и чего ж ты плачешь, дурочка?
— Я не знаю…
— Ты меня послушай, — заговорила мать. — Не надо себе душу рвать. Ты думаешь, с этим было бы лучше, чем с тем? Ерунда это. Ты не верь книжкам, когда уходят от плохого, а приходят к хорошему. Этот хороший может через пару лет еще хуже оказаться. Жизнь — лотерея.
— Что же ты, мама, раньше не говорила об этом? — спросила Валя. — Могла ведь предупредить, что все всегда кончается плохо. Зачем разрешила мне так рано выйти замуж?
— Ага, запретишь тебе, куда! Упрямая, как твой отец. Я, впрочем, хотела тебя отговорить. А потом подумала: вы со Степкой все равно или уже живете вместе, или скоро к этому придете. Так уж лучше пусть будет все по правилам. Говорю тебе, все в этой жизни — лотерея.
— А в этой лотерее, мама, хоть кому-то выпадает что-то хорошее?
— Конечно! — живо откликнулась мать. — Вот тебе и выпало это хорошее. Тебя свекровь поедом не ест, пятый угол мести не заставляет. Муж твой по конференциям, а не по бабам шастает. Ребеночек здоровенький. У тебя родители есть, которые в обиду не дадут. И ты еще спрашиваешь — где хорошее?
— Понятно. —
— Слушай, а ты соседей не спрашивала, куда он подевался? — вдруг вразрез со всем вышесказанным спросила ее мать.
— Не-ет. — Валя и сама поразилась, почему это не пришло ей в голову. Ведь она знает соседку Ильи. А та, между прочим, дружит с его матерью.
— Так зайди и спроси, — посоветовала мать. — И не надо будет бродить вокруг дома. Хочешь, прямо сейчас и сходи, я тебя на скамейке подожду.
Валя на миг застыла на месте, дернулась, оглянулась. Но ответила:
— Нет, мамочка, я потом, в другой раз зайду.
Она действительно через неделю зашла к соседке Громовых. Та не узнала ее, настороженно осмотрела с головы до ног:
— Не пойму, к кому вы пришли, девушка: к сыну или к матери?
— Я обоих хотела повидать. Вы разве меня не помните? Я еще к Елене Захаровне в больницу ходила.
— А, так вот вы кто! — Лицо женщины потеплело. — Что ж вы раньше не пришли? Уже полгода, как никто здесь не живет.
— Где же они?
— Елена Захаровна недолго протянула после больницы, — торжественно и скорбно проговорила соседка. — Но сына дождалась, и полгода они прожили в счастье. А потом уж он ее похоронил. И кажется, через месяц… нет, на сорок дней еще здесь он был. А потом уехал. Занес мне ключ, попрощался, но вот куда, на сколько, — ничего не сказал. Обнял меня — и уехал.
— А писем от него не было?
— Нет, милая. Может, и пишет кому, да точно не мне.
Валя шла через двор и думала о последних словах женщины. «Может, и пишет кому». А вдруг он ей написал, только она, глупая, уже два года не заходит на почту?
Она решила прямо сейчас проверить свою догадку. Прошла мимо дома, свернула к почте. И с колотящимся сердцем подошла к барьеру.
За стеклом теперь сидели сплошь молоденькие девчонки. Валя даже испугалась сперва, но потом заметила седую как лунь голову тети Фатимы, низко склонившуюся над бумагами. Валя подошла к ней, окликнула. Та сперва уставилась на нее равнодушным, неузнающим взглядом. Потом сухие губы ее сжались в подобие улыбки.
— О, Валечка, детка! Уж не думала, что еще тебя увижу. Как родные твои, как сынок?
— Все хорошо, тетя Фатима, — торопливо ответила Валя. — Скажите, пожалуйста, мне письма больше не приходили?
— Письма? Какие письма? — Что-то похожее на испуг мелькнуло в глубине агатовых глаз. — Ты разве еще с кем-то завела переписку?
— Да нет, все от того же человека, и на ту же фамилию.
— Ах, эти письма? Нет, не было больше ни одного.
— Спасибо, — разочарованно проговорила Валя. — Ну, я тогда пойду, наверное.