Любовь это... Не для меня

Джулай Галина

На автомате иду в столовую, кажется, там я оставил свои вещи. Собираюсь уйти, не хочу быть здесь. Рядом с ней. Нет, наоборот, хочу быть рядом с ней и не хочу быть здесь, далеко от неё. Моя Кареглазка, моя девочка-загадка, маленькое привидение решила исчезнуть из моей жизни.

В столовой меня ждёт Стас. Я прошу его не задавать вопросов. И предлагаю со мной напиться. Он действительно ничего не спрашивает, хватает свой рюкзак и уходит вместе со мной.

29

Люба

Шведов догоняет

меня очень быстро и, схватив за локоть, затаскивает в аудиторию. Мне страшно. Я даже толком сказать не могу, чего боюсь. За все это время он не сделал ничего по-настоящему плохого. А я все ждала и, наверное, это ожидание нагнетало обстановку. Отрезав нас от остального мира захлопнувшейся дверью, он ослабил захват, и я тут же отскочила подальше. Прижала к груди рюкзак, словно он мог меня защитить. Глупо, очень глупо. Но я понятия не имела, что творится в его больной голове.

В аудитории мы оказались не одни, какой-то парень сидел с учебниками и, что приятно, он не выполнил приказ Шведова, а остался. Я чуточку даже успокоилась, не будет же он при свидетелях творить гадости. Но то, что происходит дальше, кажется дурным сном. Потому что Илья вдруг называет меня Кареглазкой.

Мои брови ползут вверх, откуда он узнал это прозвище? Так меня называл только один человек. И сейчас, когда он произнес его с какой-то нежностью в голосе, мне стало казаться, что я начинаю страдать слуховыми галлюцинациями. Потому что голос был очень похож на Джордана. Словно поняв мое замешательство, он решил меня добить.

— Я — Джордан.

Нет. Нет. Нет. Я мотаю головой и не хочу в это верить. Только не он. Он не может быть им. Откуда он вообще узнал о Джордане?

— Это что, такой новый способ издевательства? — озвучиваю свою догадку и делаю пару шагов от парня, — Я не понимаю, зачем тебе это? — я, правда, не понимаю. Ника говорила, он поспорил, что я буду его бояться. Я боялась, сторонилась, зачем тогда так издеваться?

— Прости меня. Прости, Кареглазка, если бы я только знал…

Я не могу поверить в его искренность. Не хочу, чтобы все это оказалось правдой. Мой Джордан хороший, он добрый, а Шведов — бессердечная скотина. Поэтому, вкладывая в голос всю горечь обиды, задаю резонный вопрос.

— То, что? Издевался и запугивал бы кого-нибудь другого?

Он делает шаг ко мне, но я тут же отступаю, не позволяя приблизиться. И когда он снова зовет меня Кареглазкой, запрещаю меня так называть.

— Люба, — обращается по имени, а меня передёргивает. — Пожалуйста, я хочу все объяснить.

— А я не хочу! Ни объяснения твои слушать, ни вообще тебя знать, — почти ору я.

Слезы неконтролируемым потоком рисуют дорожки на щеках. Больше всего мне сейчас хочется куда-нибудь спрятаться и хоть немного подумать, чтобы хоть как-то разложить все в своей голове. Он говорит, что ему жаль, просит дать шанс, просит выслушать. Но мне больно, сейчас так больно, что, кажется, даже дышать больно.

Мой Джордан и Шведов — один человек. В страшном сне такое бы не приснилось. Но реальность оказывается страшнее снов… А потом я понимаю

ещё одну вещь. Мы с Никой любим одного человека. И мне становится ещё хуже. И тогда я прошу его уйти.

— Уходи. Просто уйди. Сделай вид, что не знаешь меня. Хотя бы в память того, что мы были друзьями, — говорить об этом сложно и невыносимо тяжело, но я не могу молчать. — Ты предлагал помощь. Так помоги, избавь меня от того, кто меня достает. Раз и навсегда избавь, — душевная боль достигает катастрофических размеров. Но он не хочет мне помочь, словно не видит, в каком я состоянии, в каком потрясении я нахожусь, и продолжает говорить:

— Я не хочу… — было бы смешно, если бы не было так грустно. Чувствую, что силы меня покидают. А ещё я не хочу слушать его, и поэтому не даю сказать.

— Мне всё равно!

— У меня нет шансов? — его голос тихий, потерянный, так же, как и его взгляд. В этот момент я могу поверить, что он Джордан. Тот самый парень, который был разбит и который стал мне таким родным.

— Их и не было, — я тоже говорю тихо. Меня словно опустошили, но я знала, что поступаю правильно, отталкивая его окончательно. — Я же предупреждала, — добавляю я. — В реальной жизни меня у тебя не будет. Теперь в сети тоже. Не будет, — стараюсь говорить твердо. — Я надеюсь, у тебя хватит совести не заводить левых аккаунтов и не писать мне.

— Не надо, пожалуйста, — он так смотрит, в этот момент в его красивых глазах нет того холода, который я видела всегда. В них сквозила грусть, словно он действительно раскаивался. — Я виноват. Я готов нести наказание, но, пожалуйста, не нужно исчезать. Ты мне нужна.

Последняя фраза пронзает меня насквозь. Нужна, как же. Репутация Шведова известна каждому в нашем университете. И осознание того, что все эти полтора года, пока мы общались, он завоёвывал звание главного "козла" универа, словно ударяет под дых, выбивая воздух.

— Сомневаюсь, — я так устала, мне так больно. Отворачиваюсь и бросаю взгляд на парня, что сидит в аудитории. Он словно и не замечает нас, уставился в книгу и даже глаз не поднимает. И, по-моему, он в наушниках, вот и хорошо. Не хотелось бы, чтобы об этом потом судачили.

— Прости меня, — снова говорит Илья. — Я не знаю, как загладить свою вину. Прости.

— Пожалуйста, никогда больше ко мне не подходи, — я поднимаю глаз и сталкиваюсь с его взглядом.

— Прости, но этого я обещать не могу, — он слегка качает головой, а потом уходит.

Он закрывает за собой дверь, а я падаю на колени. Больше нет сил держаться. Я разбита окончательно. Мой Джордан, мой прекрасный Джордан исчез из моей жизни. Его больше никогда не будет. И не только потому, что он оказался парнем, что решил на спор с друзьями меня запугать, он ещё и парень, которого любит Ника.

— Держи, — я подняла лицо и увидела парня, что сидел все это время за учебниками. Он протягивал мне конфету.

Шмыгнула носом и стёрла со щек слезы, которые все никак не хотели останавливаться. Парень залез во внутренний карман пиджака и протянул мне платок.