Любовь и грезы
Шрифт:
Чем больше она слушала разглагольствования дяди, тем сильнее становился страх относительно ее ближайшего будущего. Теперь ей казалось, она понимает причину такого отношения к ней заведующего библиотекой. Если он и ее дядя такие враги, то он, конечно, не будет приветствовать появление в своем штате родственника своего врага. Но Кэролин была уверена, что как только он увидит ее готовность к работе — настоящей работе — на новом месте, отношение резко изменится.
— Почему он так не хотел, чтобы я получила эту работу? — спросила
— Конечно, во многом из-за этого. Но были и другие причины. Ему не нравился тот факт, что у тебя университетский диплом. «Нелепо, чтобы выпускник университета ходил в помощниках, — говорил он. — Мне бы лучше кого-нибудь помоложе, сразу после школы, только что после выпускных экзаменов. Такие учились бы более охотно».
Дядя рассмеялся и остановил машину напротив ее дома.
— И далее в том же духе. Я разбил все его аргументы в пух и прах. Другие были на моей стороне. — Он похлопал ее по руке. — Не беспокойся, моя дорогая. Если он попытается сделать что-нибудь не то, сразу же скажи мне. Я немедленно поставлю мистера Хиндона на место. Я и так за ним наблюдаю, и ему это не очень нравится. Честное слово, не нравится ему это. Но, знаешь, он вынужден быть вежливым, ибо председатель-то я.
Кэролин положила руку на дверную ручку.
— Спасибо, что подвез, дядя. Спасибо за все. В любом случае бабушке будет приятно.
— Конечно, дорогая. Но она не будет удивлена. Я уже говорил ей, что ты будешь у нас работать. Сказал, что я не дам этому комитету разойтись до тех пор, пока не выберут нужного человека, то есть тебя.
Она поцеловала его в щеку и ласково посмотрела на него.
У него была полная фигура, а округлое лицо прямо-таки херувимоподобным, с аурой абсолютной искренности, что, впрочем, было совершеннейшей неправдой. Под этой улыбкой крылась натура мрачного эгоиста, непреклонно стремящегося к своим целям и при этом уступчивого не в большей степени, чем кусок камня.
Однако временами, впрочем довольно редко, мягкость и нежность, подобно улыбке ребенка, проступали сквозь все это, и под влиянием подобной нежности он сейчас наклонился и поцеловал свою племянницу.
— Ты так добр ко мне, дядя.
Он протянул руку, лаская одну из ее бледно-золотистых кос до пояса, свисавших вдоль отворотов ее пальто.
— Ты ведь знаешь почему, дорогая. Ты плоть от плоти, кровь от крови моей. Ты дочь моей сестры, и я лишь делаю для тебя то, что делала бы она, будь она жива. Тебе, может быть, не так бы везло, если бы у меня были свои дети. Но…
— Но у вас есть Донна и Шейн.
— Да, знаю. Но это дети Мейси, не мои. А ты плоть от плоти, кровь от крови моей, — повторил он.
«Ах, — с сожалением подумала она, — в дядюшкином лексиконе эта фраза, пожалуй, утомляет и раздражает меня более чем все остальные».
Она знала, что его жизнь омрачена одним, с чем он никак не мог смириться, что никак от него не зависело
Ее тетя, первая жена дяди Остина, Мери, умерла бездетной, упрекая себя за собственное бесплодие. Вторая же, Мейси, уже имела двоих детей от первого брака. Но и она не родила ему столь страстно желаемого им ребенка, который был бы плоть от плоти, кровь от крови его.
Теперь он решил, что виноваты в этом не Мери, не Мейси, а он сам. И это страшно мучило и изводило его, как случалось всегда, когда он не мог идти тем путем, которым хотел идти.
А Кэролин, дочь его умершей сестры, заняла в его сердце место дочери, которой у него никогда не было.
Бабушка ждала у парадной двери. Она помахала Остину:
— Зайдешь, сынок?
Он опустил стекло в машине и высунул голову:
— Не сейчас, мать. Очень много дел. — Он махнул ей, и машина тронулась с места, прежде чем она начала бы его уговаривать.
— Он всегда так говорит, Вечно много дел, — пожаловалась бабушка своей внучке. — Ну что, дорогая, как твои дела? — спросила она, улыбнувшись так, как будто знала ответ заранее.
— Меня приняли на работу, бабушка.
— Я знала, что тебя примут, дорогая. Остин сказал мне, что у него все подготовлено для того, чтобы ты ее получила.
Кэролин повесила пальто.
— Я не хочу, чтобы он подготавливал такие вещи, бабушка, — сказала она, отвернувшись в сторону.
— Это у него в крови, дорогая. Тут уж ничего не поделаешь. Он ни капельки не похож на свою сестру Бес, твою дорогую матушку. Он всегда был таким пробивным. Она же всегда старалась держаться в тени.
— Ты говоришь так, будто я этого от нее не унаследовала. Не так ли, бабушка?
Этот вопрос она задавала уже много раз. Она взглянула бабушке в глаза. Ее интонация была настойчива, она, казалось, ожидала, что ей скажут что-нибудь успокаивающее.
— А я похожа на нее?
Бабушка направилась на кухню.
— И да и нет, — уклончиво сказала она.
— Я не из пугливых, бабушка, — упорствовала Кэролин.
— Нет, ты больше похожа на своего отца. — В ее голосе сквозила явная неприязнь, так было всегда, когда речь заходила об отце Кэролин. Но Кэролин не хотела думать о своем отце. Когда речь заходила о нем, внутри ее вставал какой-то моральный барьер. И она сочла за лучшее сменить тему:
— Главный библиотекарь, его зовут мистер Хиндон, был не слишком доволен, что меня приняли.
Она рассказала бабушке о случившемся, но та не придала этому значения.
— Возможно, он просто не заметил протянутой руки.
Но Кэролин была убеждена в том, что он заметил, и это неуважение, которое он проявил по отношению к ней, все еще заставляло ее терзаться.
— Ну, ты довольна? Вот ведь какое дело. Не давай твоему дяде втягивать тебя в то, чего ты не хочешь.