Любовь и грезы
Шрифт:
Она даже не успела поблагодарить его, так быстро он вышел.
Глава 2
Кэролин никогда раньше не видела таких холодных и критических глаз, как у Ричарда Хиндона. Оказавшись с ним лицом к лицу в его кабинете, она взглянула в эти глаза, и ей вдруг ужасно захотелось включить какой-нибудь обогреватель, чтобы разморозить свои дрожащие от этого ледяного холода мысли. Резким взмахом руки он предложил ей сесть. Сам же остался стоять.
Она посмотрела на него снизу вверх и отметила, что его густые темные волосы непослушно спадают на лоб. В нем ощущалась скрытая энергия,
Наконец он нарушил тишину:
— Я позвал вас сюда не вследствие вашего полупривилегированного положения как племянницы вашего начальствующего дядюшки, а потому, что хочу проинформировать вас без обиняков относительно того, в чем заключается взятая на себя вами работа. — Он сел. — Я разговариваю с вами сейчас, чтобы дать возможность отказаться сразу и дать шанс другой девушке, не обладающей вашими относительными академическими знаниями, но способной предложить много больше в будущем, чем вы. Итак, — он откинулся на спинку стула, словно готовясь к длительному разговору, — вы имеете некую степень. Можете об этом забыть.
Он выдвинул ящик и достал оттуда лист бумаги.
— Из вашей анкеты видно, что вы не закончили годичную практику после получения диплома учителя. — Он бросил анкету на стол. — У меня нет сомнений, что и на этой работе вы долго не задержитесь, так как одно из главных качеств, необходимых будущему библиотекарю, — это способность доводить дело до конца. Из вашего личного дела следует, однако, что вы начисто лишены этого качества.
Она хотела опровергнуть обвинения, но он не дал ей возможности вставить ни слова.
— Ваш дядюшка силой навязал вас мне, но особого беспокойства я не испытываю. Пройдет совсем немного времени, и, выйдя через эту дверь, вы грациозно покинете это здание навсегда.
Все еще надеясь найти контакт с разумной стороной его натуры, Кэролин сказала:
— Мне бы хотелось объяснить, мистер Хиндон, что я оставила на полпути педагогическую практику, поскольку поняла, что не обладаю необходимыми для учителя качествами. Я также знала, что не хочу делать на этом карьеру.
— Значит, вы полагаете, что работа библиотекаря вам «понравится» больше? — Он подчеркнул это слово.
— Ну… — Она замедлила речь и произнесла с заметной неуверенностью: — Я всегда любила книги, поэтому…
— Вы полагаете, что «любовь к книгам» — единственный критерий, который требуется для хорошей библиотечной карьеры?
Этот сарказм, это нарочитое принижение ее умственных способностей приводили Каролин в отчаяние.
— Я понимаю, что для этого потребуется пройти длинный путь, но… — Он попытался было перебить ее, однако Кэролин продолжала: — В детстве у меня никогда не было достаточного количества собственных книг, хотя мне всегда хотелось их иметь. Мы… мы не могли себе этого позволить…
— И поэтому вы приходите работать сюда, — все-таки прервал ее Хиндон, — по причинам психологическим, чтобы компенсировать недостаток книг в детстве, чтобы удовлетворить потребность всей жизни? — Его скептическая улыбка нервировала ее так же сильно, как и презрение, явно звучавшее в его словах. — Я чувствую необходимость подчеркнуть, мисс Лайл: для успеха в библиотечном деле нужно нечто большее, чем просто любовь к книгам. Это не та
Она посмотрела ему прямо в глаза, как бы принимая вызов, и спокойно ответила:
— Я не ухожу и не уйду, мистер Хиндон, даже если вы заставите меня мыть полы — что вы, без сомнения, сделали бы, будь это в вашей власти.
Наступила длительная тишина. Он листал одну из лежавших на столе книг, затем перевел пристальный взгляд на девушку, задумчиво посмотрел на нее и произнес:
— Знаете, эта связь, этот ненормальный характер отношений между мной и вашим дядюшкой, где вы будете выступать в качестве посредника, может оказаться, как бы это получше сказать, тактически выгодной.
— Следует ли это понимать, что вы отставили в сторону принципы и решили меня «использовать»?
— «Использовать» вас? — воскликнул он, моментально смутившись. — Что вы имеете в виду?
Она опустила глаза и погладила мягкую кожу на своей сумочке:
— Я… я слышала, о чем вы говорили, когда ждала в приемной.
— В самом деле? — Он приподнял брови. — То, о чем я говорил, не предназначалось для ваших ушей! — Затем, тщательно обдумывая слова, продолжал: — Да, здесь есть два пути: с одной стороны, действуя достаточно осторожно, я мог бы «достать» вашего дядюшку через вас, но, с другой стороны, и он, несомненно, «доставал» бы меня тем же оружием.
Она произнесла рассерженным тоном:
— Что вы намерены делать, мистер Хиндон, — будете держать меня как заложницу… пригрозите, что сделаете мою жизнь невыносимой, покуда я не попрошу дядю сдаться? Или, может, используете мою «выгодную должность», мою убедительность в качестве любимой племянницы, чтобы заставить его изменить взгляды на некоторые вещи, некоторые решения, которые он пытается заставить вас принять?
Он посмотрел в упор на Кэролин, и та вспыхнула.
— Не подавайте мне мыслей, мисс Лайл. Это может оказаться опасным. — И, по-прежнему не отрывая взгляда, продолжал: — Я открыл в вас одну деталь. Я допустил грубую ошибку, оценивая вашу личность. При первом знакомстве у меня сложилось представление о вас как о робком, уступчивом создании, но вижу, это не так, совсем не так.
— Полагаю, вы об этом сожалеете! — воскликнула Кэролин. — Надеюсь, вы осознали наконец, что не можете заставить меня отказаться от работы, как вам казалось, потому что я не застенчивая, простодушная девушка, только что закончившая школу!
Он ничего не отвечал, только выразительно двигал бровями, и Кэролин почувствовала ненависть к этому человеку.
Она ненавидела его за презрительное, высокомерное отношение, за ледяные глаза, за желание дать почувствовать, что она берется не за свое дело, занимает чужое место, что она лишь незначительный несмышленый подросток. Кэролин не могла простить ему непомерного выпячивания собственной значимости, нарочитого нежелания услышать другого.