Любовь и гвозди
Шрифт:
Вечер синий. Мы въезжаем в частный лес. Лес принадлежит Оле. Здесь шлагбаум. И Оле ключом открывает вход в свой лес. Сияющие сосны. Лимонный свет фонарей. Вот его дом. Сруб. Одноэтажный. Новый. Добротный. Вишневого цвета крыша, на ней панели солнечных батарей. Видовые окна в дереве белого цвета. Малахитовая трава у дома. Мелкие цветы, маргаритки. Шикарно! Заходим в дом. К нам бросаются два охотничьих вахтинга. Облизывают Оле, виляют хвостами и в мой адрес. Весело ставят лапы мне на грудь. Оле включает свет. Все современно. Идеально чисто. Внутри дом обшит пахучим деревом! Камин с вязкой березовых поленьев. Окна без занавесок. Звезды мерцают в синем стекле. На подоконниках абажуры. Пылают оранжевым шелковым светом. Сказка! Оле гостеприимно водит меня по дому, показывает свои владения. В доме три входа. Две ванные комнаты, три спальни. Светлая гостиная. Стандартная мебель «Икея». По стенам рога косуль, оленей, лосей. Бр-р-р…! Кровожадно! Оле толкает
–Тут Оле, тут Маргарита! Окей?
–Ноу! Только Оле! Маргарита отдельно. Там! – и я указываю рукой в другую комнату.
–Окей! Окей! Ноу проблем! – суетится Оле и отдает мне малую спальню, обшитую душистым деревом с пола до потолка. С чучелами совы, дятла и рогами животных. И с тремя окнами без штор. В окна в упор смотрят наглые звезды. И мерцают сказочные сосны в лимонном свете фонарей. Я опасливо смотрю на синие окна. В них могут заглянуть разве, что олени, живущие в частном лесу. Да вот эти драгоценные звезды. Небо в алмазах! Они висят среди сосен и пялятся на меня. Дверь спальни целомудренна. Замка в ней нет. И не было. Оле уже спит, наверное, в своей спальне, на широкой кровати с двумя подушками. А я украдкой, на цыпочках, продвигаюсь по дому, в паутине лимонного отсвета фонарей и звезд. Защелкиваю на ключ парадную дверь. И на всякий случай, притягиваю тяжелый деревянный стул к двери внутри своего убежища. Нет, Оле не такой. Он не должен. Он нормальный. Хотя, у самых нормальных на вид людей бывают самые животные помыслы. А кругом лес. Ни души. И, кто его знает, что зарыто вон там, в темноте, под сосной? Оле писал мне, что женщины одолевают его предложениями. Просятся в гости. Но повезло мне. А, может, уже кто-то бывал здесь? В этом доме в лесу. А вернулся ли домой? И теперь моя очередь? Повезло? Какой-т дьявольский сарказм слышится в этом слове. А по стенам дома головы засушенных животных. Бр-р-р! И с какой-то дурной ностальгией мне мерещится наш бомж Вася, ночующий у мусоропровода и наводящий ужас на нас со Светкой-соседкой. Что и заставляет нас быть в тонусе и закупоривать входные двери квартир на все замки и цепочки.
Гутен морген, Оле!
Я уже три дня в гостях у Оле. Я в восторге. Воздух хрустальный, вода чистейшая, прямо из крана, пьешь – не напьешься! Грибы белые у самого дома! Лошади, собаки, лес с оленями. Что еще надо человеку, заморенному экологией Киева! Утром, в 8 часов, я выхожу из своего райского убежища, говорю гутен морген Оле. Я плохо знаю немецкий. Оле плохо знает английский. Но общий язык мы, вроде, находим. Мне так кажется. Оле уже сидит за большим деревянным столом. Светло и солнечно! И живописно! Через видовые окна нам представлены красные поля клевера, зеленые леса, синее небо, желтые распахнутые объятия солнца. И редкие всадники в жокейской форме на лошадях, аллюром плывущие мимо. А вон и олень нарисовался на поляне! Застыл. Рогатый. Почти ручной. Олени тут гарцуют меж домов, как собаки у нас на районе.
Кофе. Масло. Хлебцы. Маленький помидор, поделенный на двоих. Вежливые улыбки. К мюсли с горячим молоком – фруктовый йогурт, долька шоколада, джем. Обед в пять часов. Срок в срок! И ни минутой раньше. Все строго. Вчера за полчаса до срока я поджарила в духовке элька. Эльк – это лось. По- шведски. Лосятина с картошечкой, да с лучком разнесла одуряющий запах на весь шведский лес! Зову Оле.
–Ноу! – категорично говорит Оле. И смотрит на часы, лежа на кушетке с ноутбуком. И я ставлю противень назад, в духовку. Еще рано. Еще 30 минут. Порядок не нарушаем. Гость- раб хозяина! Собаки тоже терпеливо ждут своего корма, без истерик. Мой Тузик, например, весь издергается, извизжится, сбивая меня с ног и мешая мне класть ему в миску еду и попадая головой и ушами под ложку с мясной кашей. А тут дисциплина. Собаки не сходят со своих мест-лежаков. Гнетуще – молча смотрят, как Оле насыпает им сухой корм, добавляет чуток теплой воды, разбивает яйцо. И все это медленно, с натяжкой, будто нарочно. Вахтинги неотрывно следят за руками Оле и едой. И на мраморную плитку с двух пастей, дуэтом слетают прозрачные капли слюны. И лишь, когда Оле произносит едва слышное: «"ata», псы тихо сходят со своих мест и принимаются за еду. И мне становится неуютно и кажется, что будь я женой Оле, меня тоже начнут дрессировать. Да, уже дрессируют! Я убираю со стола. Оле идет мимо меня, очень близко. И я рефлексивно вжимаюсь в стол, отстраняюсь от него. Оле проходит мимо.
– Загадочная русская женщина! – возможно, думает швед. Хотя, в его голове могут роиться и другие мысли.
– Чего эта барышня тут у меня делает? Ест моего лося, любуется красотами из окон, и все, на шару!
И я понимаю Оле. И потому стараюсь все делать по дому, помогать по хозяйству. Вчера перенесла кучу чурок из дровяника в бойлерную, сложив там красочную поленницу. И получив непривычные волдыри на ладонях. В раковине снова
В морозильной камере Оле стопочкой покоятся расфасованные лоси прошлого года отстрела. И я, показывая на стикеры с цифрами на пакетах с лосятиной, улыбаюсь, говоря об аккуратности и хозяйственности Оле. Кажется, понял! Засмущался.
В ванной комнате, у моей спальни, тоже видовые окна, до полу, без штор. И лишь одинокий побег любопытного сизого вьюнка, расползается по стеклу, притворяясь жалюзи и заглядывая в окно. Да, ладно, не мужик, ведь! Всего лишь сизый вьюнок! Вечером в ванной мне не скрыться от наглых звезд, оленей. И, возможно, более серьезных чужих глаз. И я говорю об этом Оле. И показываю на побег вьюнка, единственное мое жалкое прикрытие.
–Эх! Говорила мне мама, учи иностранные языки!
Оле, по-своему, понял меня. Он просто содрал вьюнок с корнем и бросил его под сосной. Со словами.
–Фор ю! Все для тебя!
Теперь окно в моей ванной сияет наивной открытостью и доверием к мирозданию. А я просто выключаю свет. Чтобы принять душ. И не смущать ни звезд, ни оленей, ни возможных чужих глаз. Я благодарна Оле. Он ведет себя скромно, послушно, ночами в мои окна не заглядывает. И в забаррикадированную дверь моей спальни не ломится.
Осторожно! Бьет током.
Ежедневно на квадроцикле мы объезжаем владения Оле. Контроль за электрическим заграждением. Лошади хулиганят, прыгают через барьер и обрывают провода. Оле устраняет неполадки. Электричество для дисциплины лошадей. Не сильное, но кусается. Чтобы лошади боялись и не пускались в бега. Квадроцикл прет по бездорожью леса. Вот-вот, мы полетим в кювет. Я сжимаюсь. Но Оле смеется и утешает меня тем, что он профи драйвер. За нами бегут лошади, совсем ручные, требующие внимания. И мчатся собаки породы вахтинг. Молодую собаку зовут Пруселеска, имечко шведское, затейливое, непривычное нашему уху. Она гоняет по лесу за зайцами. А я гоняюсь за ними. Ха! С этой Пруселеской я и изменяю моему Тузику! Как он там без меня, маленький? Скучает, небось! Хорошо, что у меня есть подруга Валька Бомбейкина, с частным домом и садом! И она очень любит моего Тузика. Оле останавливает квадроцикл у своего поля с красным клевером. Пруселеска роет лапами нору. Потом гонится за мной, настигает. А я падаю в красный клевер, хохочу, и Пруселеска тычется слюнявой мордой в мое лицо. Я раскрасневшаяся, очевидно, притягательная, сбрасываю с себя куртку. Остаюсь в белой майке. Мои глаза невольно сходятся с его глазами. В них восторг. И я, вдруг, вижу викинга! Оле живой мужик! И даже привлекательный! Стройный, подтянутый, с крепкими ногами. В его жилах течет древняя варяжская кровь. А вся эта хрень его, с хронометрией, со стандартами, видать, чтоб как-то угомонить могучую плоть древнего скандинавского племени. И я накидываю куртку. И понимаю, что надо кончать с этим. Не все поддается кнопочному управлению! Надо быть осторожнее в проявлении своей славянской эмоциональности. Ведь, викинга я вижу впервые!
И я вдруг четко вспоминаю, что перед поездкой к Оле я заглянула в интернет, узнать, что же такое шведские мужчины? И узнала. Благодаря экологии, гармонии с природой и здоровому образу жизни, они очень сексуальные. И, не смотря на полную их диджитализацию, они остаются викингами! А я тут разлеглась у него в красном клевере, в майке и с белыми волосами! Оле смущается и начинает стаскивать с меня расшалившуюся Пруселеску. Подает мне руку. Я тоже смущаюсь, а Оле восхищенными глазами смотрит на меня и что-то бормочет.
–Загадочная русская женщина! – это комментирую я, не Оле.
Мы едем дальше по владениям Оле. Я спрыгиваю с квадроцикла, чтобы поднять сбитый лошадьми на землю провод. Накинуть его на крючки. Оле что-то объясняет мне. Да, как же понять шведа? Я берусь руками за провод, и меня прошибает током. Я снова падаю на траву. Оле в ужасе.
После обеда Оле пытается меня соблазнить. Он подходит вплотную, кладет свою голову мне на плечо и жалуется на боль в висках. Я отстраненно касаюсь рукой его запущенной головы и… наливаю ему стакан воды. И быстро ухожу на улицу, мыть окна. Наверное, я неправильная. Мужик то он славный! А какие синие глаза у него! Подстричь, причесать. И принц! Но вот, не могу я себя переломить. Все еще считаю себя замужем за Костей! Такая у меня карма. Вела я жизнь добродетельной женщины. Сидела дома, обстирывала родного мужа. Гоняла по дому со шваброй и цветным пипидастром-берегла очаг. И пусть не пекла пирожки, но исправно варила борщи. Кстати, звонила Валька Бомбейкина. Виделась она с моим Костей. Валька любит рыбку и частенько заглядывает к Косте на фирму. Костя спрашивал у нее, как я поживаю. Ха! По борщам, небось, соскучился! Валька сказала Косте, что я в хороших руках, у жениха в Швеции. Интересно, обрадовался ли он?