Любовь и ненависть

Вильденштейн Оливия

— Мне она очень нравится.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Я рад.

Я сделала глубокий вдох, который ещё больше растревожил моё сердце.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я всё ещё не могу перевоплотиться. Но в остальном я чувствую себя хорошо.

Какое-то мгновение никто из нас не говорил ни слова, а затем мы оба заговорили одновременно.

Он спросил: «Как прошла первая неделя в колледже?», в то время как я спросила: «Когда ты уезжаешь?»

— Сначала ты, — сказал он.

— Моя первая неделя прошла очень хорошо.

— Это

важный этап. Мы должны отпраздновать это. Если у тебя будет время на следующей неделе, мы могли бы поесть мороженого в «Кримери».

Его предложение заставило меня поморщиться. Мне нравилось это кафе, и мне нравилась идея пойти с ним куда-то, но это было место, куда он водил меня, когда я была ребёнком, и это заставляло меня чувствовать себя такой маленькой, словно я задула сегодня тринадцать свечей вместо восемнадцати.

— Конечно, — сказала я, как только фургон завернул за угол.

Я направилась к нему, но остановилась.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я уезжаю завтра утром.

Я сжала мешочек, в котором лежала моя маленькая пальма.

— Надолго?

— На две ночи.

Я сглотнула и слегка разжала руку, чтобы не поломать его творение, как я поломала нас.

— Хм, — в конце концов, сказала я.

Не очень красноречиво, но это было лучше, чем тот раненый звук, формирующийся в глубине моего горла.

Когда я, пошатываясь, преодолела несколько метров, отделявших меня от фургона, я попыталась не упасть под тяжестью разрывавших меня эмоций, бушевавших во мне. Я остановилась у двери машины, желание признаться в своей лжи горело у меня на языке. Я оглянулась через плечо. Август что-то читал на экране своего телефона.

Что-то, что заставило его улыбнуться.

Неужели дочь Альфы речных отправила ему текстовое сообщение?

— Несс? — голос моего дяди заставил меня подпрыгнуть. — Я задерживаю движение, милая.

— Извини, — пробормотала я, садясь в машину.

Я не смотрела на Августа, когда мы отъезжали, боясь, что он всё ещё улыбается, глядя в свой телефон.

ГЛАВА 37

— Последний слой краски нанесём завтра, — сказал Джеб, а потом направился в свою спальню. — Если мы начнём пораньше, то сможем закончить со всем к вечеру и переехать в воскресенье.

— Только если ты займёшь большую комнату.

— Несс…

— Пожалуйста, Джеб. Я не могу жить в их комнате.

Мне было тяжело переезжать в мой старый дом, хотя он и выглядел теперь иначе со свежей краской и новой мебелью.

— Ты уверена?

— На двести процентов.

Он долго смотрел на меня, после чего сказал:

— Хорошо, — а затем постучал пальцами по дверному косяку. — Спокойной ночи, милая. И ещё раз, с днём рождения.

Как только его дверь захлопнулась, я потянулась к молнии и начала расстёгивать её, но затем воспоминание об Августе, который улыбался в свой телефон, заставило меня снова застегнуть молнию и схватить ключи.

Может

быть, на другом конце этой приятной беседы была не дочь Альфы речных, но в любом случае я не могла позволить ему уехать, не рассказав ему о тех причинах, из-за которых я закрылась от него.

Я написала Джебу записку, что иду к другу, и оставила бумажку на обеденном столе. Десять минут спустя я стояла перед входной дверью Августа. Я поднесла палец к кнопке звонка, но не успела нажать на неё, как дверь раскрылась.

Август стоял на пороге, его рубашка была распахнута, словно я застала его посреди раздевания.

— Как… как ты узнал, что я здесь? — мой голос начал спотыкаться в такт моему пульсу.

Он похлопал себя по голому животу.

— У меня есть вот этот модный встроенный детектор пары. Я полагаю, у тебя есть такой же.

Мой желудок завязался в огромное количество узлов, и я теперь мало что чувствовала из-за нервов.

— Могу я… могу я войти?

Он распахнул дверь ещё шире.

Мои каблуки застучали по серым половицам, эхом разносясь по его тускло освещённому лофту. На экране телевизора появилось медленно движущееся изображение нашей планеты в космосе, осветившее часть квартиры ярко-голубым сиянием. Другим источником света был стеклянный светильник, подвешенный над кухонным островом, настроенный на самый тусклый режим.

Я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и заглушить голос разума, который говорил мне вернуться в машину и уехать. Когда я подняла веки, передо мной стоял Август.

— Не делай этого… — я тяжело сглотнула.

— Не делать чего?

— Не уезжай завтра.

Он нахмурился.

— Почему?

— Потому что…

Я заправила прядь волос за ухо. Я вела себя эгоистично; я не имела права просить его об этом.

— Потому что, что, Ямочки?

— Потому что я не хочу тебя потерять.

Его взгляд стал таким тёмным, что его зрачки практически слились с яркими радужками.

— Почему ты должна меня потерять?

— Из-за, — я облизала губы, — дочери Альфы. Она хочет выйти за тебя замуж. И наша связь…

— Ты думаешь, я еду туда, чтобы обручиться с Ингрид?

Ингрид… Я намеренно забыла, как её зовут, но Август помнил.

Он никогда ничего не забывал.

— Это просто работа, — он склонил голову набок. — Но я должен задать тебе вопрос, почему это беспокоит тебя, если у тебя нет ко мне чувств?

Предупреждение Эвелин стучало у меня в висках, но затем слова, которые она произнесла сегодня вечером, пробились сквозь него, стерев грань между правильным и неправильным.

Я напрягла спину.

— Август, я солгала.

Прошла минута молчания, прежде чем он сказал:

— Я знаю.

— Когда я была в отъезде… подожди. Что значит «ты знаешь»?

Выражение его лица смягчилось, но оставалось настороженным.

— Фрэнк звонил мне пару дней назад.

— Фрэнк? — я нахмурилась. — Я не понимаю.