Любовь и прочие "радости"
Шрифт:
Ольга отбросила от себя нож, опустилась на стул и громко по-бабьи всхлипнула.
Глава 17
— Эй, ну, ты чего, мать? — вздохнул Артём, после того, как Ольге не помог ни первый, ни два других последовавших за ним коктейля. Он-то рассчитывал, что алкоголь улучшит настроение подруги, а та лишь сильнее загонялась.
— Я же его люблю, Тёма… Люблю, понимаешь? А что, если он вообще больше не придет? — Ольга осоловело моргнула и скорбно поджала дрожащие губы,
— Не произноси при мне таких мерзких слов…
Ольга икнула и недоуменно уставилась на Кормухина. Отмахнулась от него нетвердой рукой, продолжив:
— Ну, ладно… Женщина! В общем, это я к тому, что мозги-то у меня есть. Не дура. А потому влюбляться я вообще… вот вообще не планировала! Я же никого никогда не любила…
— Ну да, ну да… — недоверчиво хмыкнул Кормухин.
— И что означает твое «ну да»?
— А тройня у тебя, что, не от большой и чистой?
— Было дело, — чистосердечно созналась Ольга. — Так ведь это когда? Я с тех пор поумнела. Вроде бы…
— Да ладно тебе. Брось… Я бы в твоего Гдальского и сам влюбился. У тебя не было шансов.
— Во-о-от! — вскинула перед собой палец Ольга. — Вот! Ты меня понимаешь, за что я тебя и люблю.
Ольга привстала и через стол, как могла, неловко приобняла друга и звонко чмокнула в щеку. Быстро она в этот раз дошла до кондиции. Впрочем, на нервах и не такое бывает.
— Ты сегодня всех любишь.
— Нет. Только тебя и Гдальского. Ну, еще Петьку, Пашку и Кольку, конечно, люблю. Куда ж их денешь?
— Никуда, — согласился Артем. Встал из-за стола, и пока хозяйка квартиры гипнотизировала кубики льда в стакане, пошарил в буфете в поисках напитка покрепче. Во рту горчило. Самому было херово так, что хоть волком вой. Думал, что оторвется с Ольгой, и станет легче, а вот ведь, не вышло.
— Эй, ты чего?
— Плесну вискарика. Тошно что-то.
— Тём… Блин, ты меня прости. У тебя самого проблем — по горло, а тут я нарисовалась — не сотрешь…
— Да брось ты. Мне, может, так даже лучше.
— Это чем же?
— Не мне одному херово. Это, знаешь ли, вдохновляет.
— Правда? — недоверчиво покосилась на собутыльника Ольга.
— Нет, конечно. Глупая. Я тебе счастья хочу. — Артем опрокинул в рот щедрую порцию виски и сжал на стакане красивые пальцы. — Иногда, конечно, и лимонов хочется прикупить, но это чисто для профилактики. Чтобы кое у кого в жопе не слиплось от вашего с Гдальским сиропа.
— А-а-а… Ну, это понятно. Вашему брату, со слипшейся жопой, куда? — на полном серьезе заметила Ольга, вызывая громкий, до слёз, смех Кормухина. — Ну, и чего ржешь? — обиделась она.
— Ты — чудо, Фадеева! Одна на миллион. И твой Гдальский, если не дурак, это понимает. А потому все у вас будет хо-ро-шо!
— Ты серьезно так думаешь?
— Думаю! Тут вообще гадать не о чем. Слушай, а ведь и правда! Что гадать? —
— О чем это ты?
— О том, что все наши проблемы — от недосказанности. Ну-ка! Собирайся, пойдем!
— Куда?!
— Сейчас все и выясним!
— У кого?
— У Гдальского! У кого ж еще?! Так прямо и спросим!
Ольга послушно встала из-за стола и поплелась вслед за другом в прихожую.
— А что спрашивать будем?
Артем не ответил, а Ольга почти сразу забыла о том, что вообще хотела узнать. Да и не имело это значения. С пьяных глаз план Кормухина показался ей идеальным. А что?! Взрослые они или не взрослые? Путаясь в длинных полах халата, то и дело теряя тапки и хохоча над глупыми Тёмкиными шутками, Ольга шлепала вверх по ступенькам. По ступенькам — потому что фитнес — это всегда полезно. А она — за здоровый образ жизни, не думайте!
Силы кончились где-то между шестнадцатым и семнадцатым.
— Все, пощади! Не могу больше, — взмолился Тёма, падая на ступеньки. Убирали в их новой элитной многоэтажке довольно неплохо, поэтому, чуть помедлив, Ольга присела рядом. И опустив голову, чтобы отдышаться, заметила:
— Все у нас будет хорошо.
— Ага. Будет, — кивнул Кармухин, обдавая теплым шумным дыханием.
— А не рискнем — не узнаем, — стояла на своем Ольга, как будто с ней кто-то спорил.
— Точно! Как в песне! Если у вас нету дома — пожары ему не страшны…
— И жена не уйдет к другому, — подхватила слова известной песни Аронова Ольга. И уже в два голоса они продолжили: — Если у вас, если у вас, если у вас нет жены! Не-е-ет жены!
На верхнем этаже открылась дверь. Из квартиры Гдальского вышел коренастый мужик в тонкой кожаной куртке, а следом выглянул и сам хозяин квартиры. Но, ясное дело, никто из участников ансамбля песни и пляски их появления не заметил, и концерт продолжался. Вскочив со ступенек и активно работая бедрами в такт песне, Ольга орала:
— Если у вас нет собаки, её не отравит сосед!
— И с другом не будет драки! Если у вас, если у вас, если у вас друга нет! Дру-у-уга нет! — присоединился к её оторванному твёрку Тёма.
Тихон перевел взгляд на своего прораба — хорошего, но неразговорчивого мужика. Тот даже застыл на месте, наблюдая с открытым ртом за творящимся на несколько ступенек ниже безобразием. А посмотреть, конечно, было на что. Гдальский и сам залюбовался. Тонкий шелк скользил по активно работающей попке Ольги, обнимал его и ласкал. Это выглядело горячо и… смешно. Очень.
— …иметь или не иметь! — закончили в один голос Артем и Ольга.
Иметь, — отозвалось в мозгу Гдальского. Вот прямо сейчас схватить, унести в берлогу и… иметь. Заразу такую. Стоит, а полы халата разъехались — того и гляди грудь покажется. А он, между прочим, тут не один! А с Пушкиным… И если на Тёму можно не обращать внимания по причине его колера, то прораб, небось, все глаза себя проглядел. Пялясь, мать его все дери, на его… Тихона Гдальского женщину!