Любовь и прочие "радости"
Шрифт:
— Что касается внуков, — вдруг вступил в разговор её старшенький. — Мы об этом пока не думали…
— И слава богу! — Тихон отпил вина и взялся за вилку.
— … но мы хотели вам с Катей сказать, что планируем съехаться, после выпускного.
Челюсть Ольги упала вниз. Гдальский, напротив, сжал зубы. Один Сергей Осипович не терял оптимизма:
— Вот! Молодец, что сказал! Я же говорил, что так будет лучше. А они боялись, Тиш, представляешь?
— Что… значит… съехаться? — пророкотал тот, полностью проигнорировав отца. Ольга отмерла. Не совсем,
— Пап… вот ты только не начинай!
— Не начинай? Чего еще я не знаю? О здоровье ты мне отчитываться нужным не считаешь, теперь вот уже «съехаться» с кем-то собралась. Это как вообще — «съехаться»?!
— Примерно как вы с матерью, только жить будем под одной крышей, — огрызнулся Ник. Гдальский открыл рот, но Ольга в очередной раз его пнула. И он заткнулся, недоуменно нахмурившись.
— Ты, Тиша, не пыли. Николай прав. И хоть я не поддерживаю этих новомодных тенденций жить гражданским браком, ничего плохого в желании молодежи не вижу. Ты-то и сам под венец не спешишь, а им куда торопиться?
— Я не не спешу… — набычился Ник. — Просто на свадьбу еще не собрал денег. А как соберу, так все будет.
Игнорируя слова парня, Тихон обратился к отцу:
— Между прочим, мы с Олей планируем пожениться!
— Серьезно? Что-то не припоминаю, чтобы у меня был такой план. Ты мне и не предлагал, собственно! — вклинилась в разговор обалдевшая Ольга.
— Это само собой понятно! — рявкнул Гдальский.
— Кому?
Тихон с шумом выдохнул. Встал из-за стола. Молодежь следила за их перепалкой с интересом энтомологов, открывших новый вид насекомых.
— Так, пойдем!
— Куда?
— Поговорить надо!
Тихон вышел из-за стола и, как на буксире, потащил Ольгу за собой. Миновав коридор, они очутились в небольшой спальне.
— Некрасиво врываться вот так… в чужую комнату.
— Это комната моего отца! Переживет! Ну! Говори… ты была в курсе этой дурацкой затеи?
— Ты серьезно думаешь, что я бы тебе не сказала?
Нет, в некотором смысле Ольга Гдальского понимала. Детей всегда нелегко отпускать. Но, рано или поздно — это приходится сделать. Факт, что силой их не удержишь, да и зачем? Уж если те что-то вбили в головы — попробуй им помешай!
— Не думаю! Просто не понимаю, как ты можешь оставаться такой спокойной.
— А что, собственно, произошло, Тиш? Никто не умер. Ну, любовь у них в остром периоде. Что ж…
— Что ж? Ты готова им потакать?
— А ты что прикажешь делать? Поставить в угол? За что? Тиш, ты на секунду просто отключи свою самость. И подумай, что будет, если сейчас на них надавить. Думаешь, прислушаются? Брось! Вспомни себя в их возрасте… Сильно бы ты послушался, или бы сделал назло? До выпускного еще целый месяц. Глядишь, передумают. А нет… Ну, значит, будут набивать шишки. Может, и лучше, что не сразу под венец. Притрутся, все взвесят…
— Оля, им восемнадцати нет.
— И? Я в восемнадцать уже родила. Справилась. Да и ты стал отцом во сколько? В двадцать три?
— Сразу, после
— Да с чего им раздумывать, Тихон? Пойдут! И, даст бог, поступят.
— А жить за что будут? На шее мамы с папой сидеть? Семьянины…
— Ник — начинающий программист. Выходит у него отлично. Себя он уже так точно содержит сам. Не знаю, хватит ли его денег еще и на Катю, но раз он это ей предложил, то значит, на что-то рассчитывал. На что-то… Не на кого-то!
— Тебя послушать, так я прям радоваться должен такой выгодной партии.
Взгляд Ольги заледенел. Она медленно сглотнула, сделала глубокий вдох. Но ничего не помогло. Ее просто подорвало на месте. Крошечный шаг назад, чтобы никого не задеть осколками. И прочь, прочь отсюда…
— Оль… Да постой же… Я, кажется, что-то не то ляпнул…
— Пошел ты, Гдальский… Он мой сын. А ты… — Ольга взмахнула рукой и пошла прочь из комнаты.
Надоело! Как на качелях! Оно ведь и без того тяжело. Взрослому, состоявшемуся притираться, а тут… Вдвойне тяжелее. Из-за детей. И как по минному полю ходишь. Черте что.
Ее умные мальчики будто поняли, что что-то такое будет. Встали из-за стола и теперь неловко топтались у двери.
— Уже уходят, — разочарованно протянул Сергей Осипович и развел руками, — даже на торт не остались.
Ольга хотела сказать, что она и сама уходит. Но старик и без того был настолько подавлен, что у нее просто не повернулся язык.
— Ну, и скатертью дорога. Нам больше будет!
— Мы им потом с собой завернем, — раздался голос Тихона за спиной. Ольга вздрогнула, не отрывая взгляда от своего старшего. Тот на заявление Гдальского никак не отреагировал. Лишь Катину руку сжал так, что у нее побелели пальцы. Нет… Все же, если бы не Сергей Осипович, плюнула бы она на все и ушла. Но ведь чертова жалость…
— Слышали? Вечером будет доставка. Буду ждать вас на чай. Катюш, ты тоже приходи, хорошо? Я с тобой пошептаться хотела, да все никак…
— Оль… — на талию Ольги легли горячие тяжелые руки. — Извини, а?
— Наломал-таки дров, — покачал головой старик. — Так можно и без невесты остаться, Тиша…
— Вот еще, коней на переправе не меняют. Да, Оль? — спросил, вроде бы и шутя, но не сводя с Ольги пристального тревожного взгляда.
— Коней — да, а вот ослов можно, — пробурчал Сергей Осипович, возвращаясь в кухню. Ольга не удержалась — улыбнулась невесело:
— Да уж… Лучше не скажешь.
— Мне правда очень жаль.
— Ладно. Я тоже погорячилась. Только, если честно, я совершенно не представляю, как мы будем жить дальше.
— Это еще почему?
— Да потому, что ты всегда будешь на стороне Кати, а я — на стороне сына. Случись что между ними…
— Тшш… Ничего не случится. Я не позволю.
— Их отношения не в твоей власти.
— Зато наши — в моей. А они — взрослые. Пусть сами разбираются. Вдруг и правда у них любовь, а мы тут уже невесть чего напридумывали.