Любовь и расчет

Грант Сесилия

Их младшая сестра и вправду выглядела с каждым днем все грустнее, когда они приходили забирать ее из школы домой. И с каждым днем ее улыбка казалась все более вымученной.

Вот и сейчас, заметив их, она улыбнулась. Фальшь улыбки и напряжение в не умеющих лгать голубых глазах тяжелым камнем легли на сердце Кейт.

Однако она тоже улыбнулась в ответ. При приближении сестер ее улыбка стала еще шире и ярче, лишь бы они смотрели только на нее и не видели, как несколько девочек у камина наблюдают за ними, сопровождая их уход шепотом насмешек.

—

Как прошли сегодня уроки? — поинтересовалась Кейт, когда девочки оделись и привратник проводил их до дверей. — Отрепетировала что-нибудь изящное, чтобы продемонстрировать нам? Покажешь новые шаги кадрили?

Даже для собственного уха Кейт ее внешне веселый тон отозвался пустотой и бессмыслицей, но что могла она сделать?

— Не сегодня, — ответила Би, застегивая накидку. — Мы не разучивали кадриль. Роуз вообще пропустила урок танцев. Жаль, что мне повезло меньше.

Улыбка Роуз исчезла. Бросив на сестру обиженный взгляд, она отвернулась и устремилась к воротам.

— В чем дело? — Би двинулась следом, и две старшие сестры — за ними. — Я же не объяснила, почему тебя не было на уроке.

— Да, но теперь они спросят почему и ты все расскажешь, разве нет? И наверняка они раздуют из этого пожар, в то время как это ничего не значит, и мне бы хотелось все поскорее забыть. — У ворот она несколько дольше обычного возилась с задвижкой. — Кто-то завязал узлы на моем шелке для вышивания, — сказала она, не глядя на сестер. — Узлы через каждый дюйм. Мисс Риггл не позволила мне уйти, пока я их все не развязала, так что я пропустила урок танцев.

Она толкнула ворота и вышла, не дожидаясь ответа. Щеки девушки горели огнем.

— Что за глупые коровы. — Виола ни на секунду не удивилась. — Какое бы удовольствие они ни получили от этой проделки, их усилия того не стоили.

Ви не поняла. Потраченное время и силы делали выходку одноклассниц особенно жестокой. Та, которая это сделала, должно быть, говорила себе, и, возможно, даже не раз: «Да, эта зануда того стоит. Я наберусь терпения и сделаю эту скучную работу, потому что очень хочу и готова на все, лишь бы досадить мисс Розалинде Уэстбрук».

Эта деталь не осталась Роуз незамеченной.

Кейт выскользнула за ворота и догнала решительно шагающую сестру.

— Если хочешь, я могу поговорить с мисс Лоуэлл о мисс Риггл хотя бы. С ее стороны было неправильно…

Но Роуз твердо покачала головой:

— Умоляю, не нужно. Ведь все обошлось. И пожалуйста, ни слова родителям.

За ее резкими словами чувствовалось такое отчаяние, такое болезненное, убийственное унижение, что Кейт хотелось схватить что-нибудь и разорвать на части.

Но кроме «Гордости и предубеждения», под руками ничего не было. Теперь книги казались страшно неудобными; тяжелыми, с острыми углами и напичканными пустыми фантазиями.

Она не станет их рвать. Леди не к лицу уничтожать библиотечную собственность. Но если она сама когда-либо напишет роман, то он будет полной противоположностью истории любви. Ее герой и героиня предпочтут

долг желаниям сердец, чтобы их детям не пришлось расплачиваться за романтические увлечения родителей.

Внезапно подул холодный ветер, и Кейт свободной рукой подхватила края плаща. Да, ее сердце согреет история, которая будет полной противоположностью любовному роману. Что-то о рассудочном выборе и практических соображениях. Что-то, где люди думают головой и держат в узде свои чувства. От них одни только страдания.

Кейт плотнее закуталась в плащ. Она знала, что мужчины считали ее бесчувственной. Бессердечной, как объявил ей мистер Блэкшир, когда в последний раз навещал их. Он, конечно, шутил, говоря это добродушно, по-братски, но они оба знали, что у него имелись на то все основания.

Что ж, пусть будет, что будет. Она и так много чего на себя взвалила: заботу о благополучии младших сестер, поиск связей, которые бы вселяли надежду на лучшее будущее, и стремление хоть как-то исправить разрыв отношений в семье папы. У Кейт не было ни сил, ни времени чувствовать себя виноватой перед каждым молодым человеком, которого она разочаровала. Все они наверняка найдут себе девушек, которые могут позволить себе выйти замуж по любви и с которыми будут куда счастливее, чем с ней.

Красота, в конце концов, увянет, а вместе с ней и любовь, которую она внушила. Красивой женщине полезно быть бессердечной. И если сама она еще не вполне достигла этого состояния, то по крайней мере способна вести себя так, чтобы убедить в этом всех остальных.

Глава 2

Новости об удобном случае не пришлось ждать портвейна. Так всегда происходило за столом у Уэстбруков. Как и в обеденных залах «Судебных иннов», прием пищи здесь должен был сопровождаться деловой беседой, всепоглощающей темой которой всегда была работа, а не обмен светскими любезностями званого обеда.

— Баркли — имя человека, и теперь еще его титул, — сообщил, разрезая котлету, мистер Уэстбрук секрет, послуживший причиной приглашения Ника. — Он намерен использовать свое присутствие в парламенте для достижения неких вполне определенных целей. Никакого тебе постепенного изучения расклада и тем более никакой передачи своих полномочий другому лицу. Он настроен регулярно ходить на заседания, оспаривать билли и, возможно, даже предлагать свои, как только приобретет некоторый опыт и навыки.

Здесь было все, чтобы вызвать одобрение Ника. Кое-какими навыками депутаты парламента действительно должны были обладать, и, насколько он мог судить, мало кто из них стремился их совершенствовать. Лорд Баркли хотя бы выразил обещание.

— А этот барон тори или виг? — Мисс Виола, сидевшая за столом напротив, слегка подалась вперед на своем стуле. Слово «барон» она произнесла с едва заметным презрением. Мисс Виола имела собственное мнение относительно ранга и привилегий и всегда озвучивала его без колебаний. — И какие билли намерен он представить?