Любовь и роскошь
Шрифт:
Услышав звук открывающейся двери, она вздрогнула, но тут же мило улыбнулась входящему в купе Джону Тревису Колтрейну.
Его взгляд подтвердил ее предположение: она действительно нравилась ему, даже больше… он хотел обладать ею.
Он сел на диван подле нее, а не напротив, где сидел раньше, упомянув, что поезд прибывает вовремя и через час они уже будут в Париже.
Лилиан поднесла руку к горлу, чуть откинулась на сиденье в волнении и изобразила на своем милом личике выражение полного отчаяния.
Естественно, он заметил ее трепет.
– Что-то случилось? – спросил он участливо. Она покачала
– О, не хочу обременять вас моими неприятностями, но я немного волнуюсь, смогу ли я найти дорогу в Париже. – Она поведала ему о том, что только слышала адрес тетушки и не имеет ни малейшего представления, куда ей нужно отправляться по прибытии в Париж.
– И, – продолжила она, – я совсем немного говорю по-французски. – Она слегка покраснела от своей лжи, ибо свободно владела не только французским, но и еще несколькими языками. Дядя Винсент следил за тем, чтобы она получила хорошее образование.
Колт незамедлительно предложил свою помощь:
– После того как я увижусь со своей семьей, я отправлюсь с вами на поиски вашей тетушки.
– О нет, – изобразила она крайнее смущение, – это так неловко…
Он отклонил ее протест, порывисто взмахнув рукой.
– Я настаиваю. Вы немного отдохнете, и через день-два мы отправимся и разыщем вашу тетю.
Она застенчиво поблагодарила его и снова откинулась на сиденье. Тихая улыбка блуждала по ее сочным губам.
Пока все удавалось. Как только он оставит ее в гостинице, она найдет такси и поедет в упомянутый ею район. А там найдет кого-нибудь, кто согласится за несколько франков сообщить, что ее «тетя» умерла.
Придется также сообщить парижской полиции о том, что у нее украли кошелек. Как иначе объяснить Джону Тревису Колтрейну, почему она осталась почти без средств к существованию?
Глава 12
Сидя перед трюмо, Дани нетерпеливо ерзала, пока ее личный парикмахер Симона размеренно вплетала нити жемчуга в ее медные локоны. Она не любила делать прическу – предпочитала, чтобы волосы свободно ниспадали на плечи, однако сегодня вечером предстоял официальный ужин.
Она повернулась, чтобы еще раз бросить взгляд на новое вечернее платье, которое доставили несколько часов назад: из атласа цвета кофе с молоком – гладкое, нежное и очень эффектное. Она наденет к нему серьги из жемчуга в виде капелек.
Симона напоследок притронулась кончиками пальцев к волосам Дани и удовлетворенно улыбнулась:
– Великолепно! Мадемуазель прекрасна!
Дани на мгновение застеснялась и отпустила Симону, тепло поблагодарив и щедро вознаградив.
Оставшись в одиночестве, она внимательно взглянула на свое отражение в зеркале, висевшем над туалетным столиком. Прелестная прическа. Прелестное платье. И все же она боялась предстоящего вечера. Боялась, но и с нетерпением ждала новой встречи с Дрейком, как каждый вечер с тех пор, как они встретились на ее приеме более двух недель назад.
Она закрыла глаза и погрузилась в приятные воспоминания, вернулась мыслями к лунным вечерам, поцелуям, объятиям Дрейка во время танца. Днем они пили чай в маленьких кафе, устраивали пикники на берегу Сены, весело смеялись, как дети. Они наслаждались вином, с аппетитом ели хрустящий, только что
Среди счастливых воспоминаний Дани особенно выделяла один день. Дрейк раздобыл двух лошадей, и они отправились на прогулку по зеленым холмам, наслаждаясь теплом солнечного света, ласкавшего их лица. Они мчались без устали, стремительно врываясь в зелень густого, благоухающего своими особенными ароматами леса. Рука в руке, друг подле друга, наедине с девственной природой, прекрасной и величественной в своей невинности…
В благоговейном трепете, очарованные окружавшей их красотой, они остановились подле журчащего ручейка и там, на мшистом речном берегу, окруженные тихо покачивающимися ветвями ив, Дрейк обнял ее и подарил волшебный поцелуй.
Дани знала – между ними происходит что-то замечательное, и эта уверенность разливалась по всему ее существу незнакомой, волнующей волной тепла.
Она прекрасно понимала, что, поскольку они везде появлялись вместе, в светских кругах Парижа о них ходили самые невероятные слухи. Некоторые даже считали, что это роман сезона, которому суждено закончиться свадьбой десятилетия. Другие, по большей части молодые девушки, ревновали и предвещали, что Дани будет очередным недолговечным романом Дрейка и вскоре исчезнет из его жизни, как и остальные экспонаты его «коллекции».
Дани старалась не обращать внимания на сплетни. Вовсе не Дрейк вызывал ее беспокойство, ведь оба наслаждались обществом друг друга и радовались, как складываются их отношения.
Она волновалась из-за Колта.
Два дня назад, вернувшись из магазина, она собиралась принять ванну и переодеться к ужину, когда услышала, как Китти воскликнула внизу на весь дом от восторга. Накинув халат, Дани выскочила на площадку второго этажа и, не веря своим глазам, уставилась на сводного брата, обнимающего Китти.
Она бросилась вниз, чтобы поприветствовать его, радуясь, что он в Париже, и с нетерпением ожидая возможности наконец познакомиться с братом, которого пока совсем не знала.
В первый вечер они с Дрейком отложили посещение театра, поскольку она пожелала остаться с Кол-том. Она так ждала этой встречи! Но утром в их отношениях появилась напряженность.
Дани спустилась вниз, чтобы выпить чашку чая и поспешить в магазин. Колт уже сидел в гостиной. Разговор начался вполне миролюбиво, но затем брат стал задавать ей вопросы о магазине, и когда она возбужденно начала перечислять все то, что предшествовало началу ее собственного дела, вскользь упомянув о находке в Монако, он вдруг рассердился.
Взгляд его серо-стальных глаз стал холодным, недобрым. Прищурившись, он раздраженно заметил:
– Хорошо, что хоть кому-то удалось урвать кое-что с имения де Бонне, Дани. Оно, черт возьми, едва не стоило нам, Колтрейнам, целого состояния.
Дани в полнейшем замешательстве уставилась на него, но тут же гнев превысил изумление, и она решила не оставаться в долгу:
– Ты обвиняешь меня в том, что произошло, Колт?
Он мельком взглянул на нее.
– Да, – прямо признал он, – обвиняю. В конце концов, если бы ты не капризничала, то осталась бы дома с нами, а не поехала бы к этой ведьме, Элейн Барбоу… и ничего бы не произошло.