Любовь и роскошь
Шрифт:
– Полагаю, что смерть его любовницы Маргариты, виконтессы де Бонмэ, два месяца назад стала последней каплей. Он свел счеты с жизнью на ее могиле, – сказал Дрейк.
– О, как это романтично, – пропела Лили. – Значит, он любил ее. Как жаль, что они не успели пожениться….
Дрейк чуть не расхохотался. Да уж, подобное сентиментальное замечание весьма в духе авантюристки Лили Денев. Едва она вошла в комнату, он тут же узнал ее, потому что в последний раз видел именно в этом откровенном вечернем платье. Тогда она вошла в зал одной из роскошных лондонских гостиниц рука об руку с напыщенным старым
Тревис продолжал говорить о самоубийстве Буланже, и Дрейк притворился, что слушает его, но все время внимательно изучал Лили. Она, возможно, и не помнит, что он присутствовал на непристойной вечеринке, потому что он задержался там совсем ненадолго. Но Дрейк помнил ее, и ему было несложно сообразить, что именно она делала в этом доме. Дани поведала ему ее горестную историю, и Дрейк был абсолютно убежден, что она была лживой от первого до последнего слова, придуманная для того, чтобы вызвать сострадание к несчастной судьбе Лили. Видя, какими обожающими глазами смотрел на нее Колт, Дрейк понял, что план ее удался.
Но разве это его дело? Ведь главная его задача – заполучить картину. И то, что Дани стала серьезным препятствием, вызывая у него чувства, которые он никогда не испытывал ни к одной женщине, осложняло выполнение его миссии. Сейчас у него предостаточно собственных неприятностей, чтобы еще вмешиваться в чужие дела.
Наконец они перешли в гостиную. На двух стенах висели огромные зеркала, а две другие были украшены декоративными панелями, на каждой из которых изображался один из двенадцати месяцев года и соответствующий ему знак Зодиака. Все это великолепие окружали сверкающие звезды, зодиакальные символы и изображения священных животных.
Однако центральное положение в комнате занимала огромная люстра из золота и хрусталя, собранная из более чем двух тысяч вырезанных вручную подвесок. Под ней стоял внушительных размеров мраморный стол с резьбой в стиле бельгийского регентства, вокруг него располагались изящные кресла в стиле португальского рококо.
Китти заметила, с каким восхищением смотрит Лили на столовые наборы, и не устояла перед искушением похвастаться, горделиво объяснив, что серебряные предметы сервиза отлиты из руды, добываемой на серебряном руднике в Неваде.
Они наслаждались вкуснейшим жарким из молочного поросенка, фрикасе из кальмаров, перца и грибов и закончили ужин десертом из клубничного шербета.
Рекой лились искристое шампанское, изысканное красное и белое вина. За столом шла приятная, спокойная беседа, и все было хорошо до тех пор, пока Дани не объявила о своем запланированном путешествии в Австрию и о том, что она собирается в
Тревис удивленно поднял бровь, обменялся грозным взглядом с Китти и тихо повторил:
– Одна?
Дани не подняла глаз, продолжая ковыряться ложечкой в вазочке с шербетом.
– Со мной поехать некому. Кроме того, я предпочитаю путешествовать одна.
– Сама мысль об этом недопустима, – заявил Тревис. – Я найму кого-нибудь, чтобы он сопровождал тебя.
Она почувствовала себя униженной. В присутствии Дрейка отец обращался с ней как с маленьким ребенком, а когда Дани, оторвав взгляд от десерта, увидела, как злобно усмехается Лили, она не сдержалась.
– Отец, я уже взрослая, – закричала она, – и у меня есть собственные дела, за ведение которых я отвечаю! Я не позволю вам нанимать для меня няньку!
– Пока ты сидишь со мной за одним столом, Даниэлла, ты будешь делать так, как скажу я! – возмутился Тревис. Глаза его метали молнии.
Дани взглянула на него. О, как она любила его, как сожалела о каждом потерянном дне детства и юности, который они могли бы провести вместе! Но теперь пришло время начинать самостоятельную жизнь. Слишком поздно ему становиться направляющим ее на путь истинный отцом, а ей – покорной, безропотной дочерью.
– Прошу прощения, – холодно и натянуто сказала Дани. – Боюсь причинить вам боль своими словами, но я предпочитаю жить так, как сама захочу. Возможно, мне теперь стоит подумать о том, чтобы обзавестись своим собственным столом…
Она встала и прямо посмотрела на Тревиса, ее нижняя губа чуть вздрагивала.
Колт неловко ерзал на стуле, ругаясь про себя. И почему все должно было случиться сегодня вечером? Ради драгоценной Лили он хотел, чтобы все прошло тихо и мирно. Ей хватало собственных неурядиц, а она еще оказалась свидетельницей разлада в его семье.
Дрейк сохранял гробовое молчание, также сожалея, что произошел этот спор.
И только Лили получала искреннее удовольствие от всего происходящего, переводя восхищенный взгляд с Дани на Тревиса, с нетерпением ожидая последующего взрыва.
Китти задумчиво прикусила губу. Она боялась пылкого нрава Тревиса, и ей ужасно не нравилось то, что происходило за столом в присутствии гостей, однако она решила, что лучше всего не вмешиваться. Эти двое сами должны решить возникшие между ними разногласил, но неужели они не могли немного подождать и разобраться во всем позже, оставшись наедине?
Тревис медленно поднялся со стула, смял свою салфетку и гневно бросил ее на тарелку. Глаза его были серыми и холодными, словно сталь, когда он взглянул на свою дочь.
– Мы, – коротко пообещал он, – обсудим это позже.
Дани, вздрогнув, быстро кивнула и, глубоко вздохнув, пробормотала:
– Извините… – И поспешно выскочила из-за стола.
Тревис хотел было закричать ей вслед, требуя, чтобы она немедленно вернулась, но Китти остановила его умоляющим взглядом. Пусть Дани побудет какое-то время одна и соберется с мыслями.
– Позже мы будем пить бренди и кофе в малой гостиной. Пожалуйста, присоединяйся к нам, – мягко сказала ей вслед Китти.
Дани стремительно шагала к выходу на задний двор, в тишину благоухающих садов и ночную прохладу.