Любовь и смерть на Гавайях.Каменная гвоздика
Шрифт:
Потом седой доктор нажал кнопку на стене и вызвал медсестру. Она осторожно слезла на пол. Сестра сказала, что если беременность ей некстати, то можно все устроить, но она должна решить все очень быстро.
Чай в чашке оказался почти безвкусным, но он, безусловно, прояснял сознание.
Каролин заказала себе еще одну чашку. Официантка, что-то пометив в блокноте, принесла ей еще чаю.
Доктор, пытаясь вывести ее из ступора, спросил ее:
— Миссис Коул, когда вы впервые заметили птиц на деревьях?
Она выпила вторую чашку чая и вернулась в
«Итак, я беременна. Я давно уже старалась не думать о том, что это возможно. И даже, возможно, побаивалась этого. Но я всегда мечтала о ребенке, и сейчас он у меня наконец будет. Это будет самый обычный, земной ребенок, рожденный самым обычным способом. И если я не смогу убедить себя в этом, то сойду с ума».
На часах уже было без четверти три — самое время, чтобы отправиться на работу. Так она и сделала. Она вошла в помещение, прошла в заднюю комнату и повесила пальто на крючок. Мистер Орр пребывал в крайнем беспокойстве по поводу ее отсутствия.
— Я даже не мог предположить, куда ты подевалась. Я знал, что ты пошла к врачу, но что там с тобой произошло, почему так долго? Я уже начал беспокоиться, что с тобой что-нибудь серьезное и тебя отправили в больницу.
— Я страшно устала, мистер Орр.
Она не могла ни о чем говорить. Своих слов у нее еще не было, а чужие слова просто входили в ее сознание, но не находили там никакого отзвука.
Она подошла к зеркалу и попыталась привести в порядок намокшие волосы.
— Простите, что опоздала, мистер Орр.
— Ты можешь уйти домой, если тебе не по себе.
— Нет, нет, я должна сегодня еще продать стеллаж для книг. У меня просто разболелся живот, я сейчас приму что-нибудь болеутоляющее.
— Каролин, ты можешь полностью доверять мне. Я как раз хотел поговорить с тобой о твоем поведении.
— О моем поведении?
— Да. Вчера мисс Диан сказала мне, что ты невежливо разговаривала с миссис Луман, а она одна из самых богатых наших заказчиц. Что с тобой происходит, Каролин? Раньше ты никогда никому не грубила.
— Я беременна.
— Бере… Ох, Боже мой, бедная моя девочка. Дорогая моя!
— Я ходила к врачу, он сказал, что уже приличный срок. Я… я так обрадовалась.
— Обрадовалась? О, нет. Ведь это означает, что ты оставишь меня и снова вернешься к мужу.
— Нет, я даже ничего ему не скажу.
Мистер Орр рухнул на стул в стиле ампир.
— Дай мне стакан воды и какую-нибудь твою успокоительную таблетку.
Немного прийдя в себя, он пристально посмотрел ей в лицо.
— А ты не шутишь? Ты отдаешь себе отчет в том, насколько серьезно твое решение?
Она села на диван и печально ответила:
— К сожалению, не шучу, мистер Орр. Я знаю, насколько это серьезно.
Мистер Орр был пожилым маленьким человечком, и она всегда была привязана к нему, стараясь ничем не смущать его чувствительную натуру.
— Это будет еще не
— Я постараюсь. Но что они тебе сказали, когда это должно случиться?
— Возможно, в конце мая или в самом начале июня. Знаете, с подсчетом точного срока есть некоторые трудности.
— Не хочу ничего слышать о твоем календаре, — его лицо стало розовым от смущения. — Надеюсь, ты пробудешь у меня до Рождества? В это время года твоя помощь мне особенно необходима.
— До Рождества? Конечно. Я останусь и намного дольше, если вы мне позволите.
— Ну, возможно, не стоит работать до самого конца… Ох, дорогая, какие у меня были для тебя планы. Как расстроится сестра, когда узнает!
Так началась как бы новая жизнь. Каролин стала очень благоразумной. Она позвонила своим старым друзьям, рассказала им о разводе и о том, что беременна. Одни ей сочувствовали, другие думали, что она их разыгрывает. Она записалась в школу молодых матерей. Узнав, что в ближайшей клинике требуются добровольцы по уходу за тяжелобольными детьми, она стала раз в неделю ходить туда на ночное дежурство. Там она убедилась, какое это непростое дело — ухаживать за малышами, и заметила, что у других женщин это получается гораздо лучше, чем у нее.
Она хотела успокоиться, очистить свое сознание от всего ненужного. Иногда ей снилось, что она снова вернулась в свой маленький домик, который прячется под старыми деревьями, ветви которых при порывах ветра напоминают фигуры склонившихся женщин. Или ей снилась бледно-красная роза, стоявшая в вазе из зеленого стекла, и, проснувшись, она смахивала с глаз слезы и уже больше не могла заснуть.
Ближе к Рождеству она получила письмо от доктора Брюэра. Он писал, что хочет опять с ней увидеться и привезет с собой молодого ученого, который пишет диссертацию как раз на тему восприятия различными индивидуумами потусторонних явлений. Он надеялся, что она согласится их принять, потому что у него возник целый ряд вопросов, на которые ему хотелось бы получить ее ответы. Еще он просил прощения за то, что при прощании необдуманно огорчил ее своими словами, сказав, чтобы она уезжала из этого места. Он не имел в виду, что ей физически угрожает какая-нибудь опасность, он просто хотел сказать, что таким впечатлительным людям, как она, не стоит оставаться в тех местах, где их что-то тревожит.
Она написала доктору Брюэру ответ, что сейчас живет в Вашингтоне. Поблагодарила его за интерес, который он проявил к ее проблеме, и сказала, что покинула дом вовсе не потому, что он как-то напугал ее. Она написала на конверте свой новый обратный адрес. С этой частью ее жизни было покончено. Сейчас она должна сконцентрироваться на новых для себя проблемах.
Рождество Каролин провела, работая в клинике. Неделей раньше ее попросил об этом директор их курсов, сказав, что большинство добровольных помощниц захочет провести Рождество в семьях и, если она занята меньше других, ее помощь именно в этот период будет наиболее значимой. И Каролин согласилась.