Любовь и сон
Шрифт:
Нет: они не будут спасены, они окажутся в том счастливом уголке, где никто не спасен и не проклят, ибо не судимы они будут. Слезы навернулись на глаза императора.
Замковая комната, из окна которой он смотрел на город, служила рабочей комнатой, кабинетом и убежищем. Здесь со своими помощниками (тремя монахами и недавно остриженным послушником — сейчас они терпеливо наблюдали за его медитацией) император строил и перестраивал часы, шлифовал линзы, изучал катоптрику, [567] ночи напролет измерял движение звезд. Здесь император рисовал; его дед Карл некогда склонился, чтобы подобрать кисть Тициана, [568] но Рудольф учился искусству сам и без устали (и без толку, о чем он прекрасно знал) работал над полотнами.
567
Катоптрика (греч. «внутри
568
…его дед Карл некогда склонился, чтобы подобрать кисть Тициана… — Карл V был большим поклонником Тициана (1477? — 1576). В 1530 г. он вызвал художника к себе и заказал ему свой портрет в парадных доспехах. С 1533 г. и до смерти Карла (1558) Тициан оставался первым живописцем двора. За гробом Карла несли картину Тициана — семейный портрет покойного.
Он любил часы, как и все Габсбурги; Карл провел остаток жизни в горах Испании, пытаясь заставить все свои часы звонить в одно и то же время. Он любил часы, но не верил в их времяисчисление.
Время (император никогда не размышлял о нем — идея просто возникла, и он понял, что именно это всегда чувствовал) подобно волнению на поверхности пруда от брошенного камня — Слова Господнего, что было произнесено в начале мира; различие лишь в том, что новая зыбь не слабее и уже предыдущей, а, напротив, сильнее и содержит в себе все прежние. Время неподвижно, однако вместительно; нет ничего нового под солнцем, ибо всё содержится в каждом круге.
Посему астрономы видят будущее в вечном коловращении звезд и планет.
Так, Региомонтан [569] — астроном, живший почти полтора века назад, — узрел этот ужасный год (Octavegesimus octavus mirabilis annus, восемьдесят восьмой, год чудес), вычислил все бедствия, все пагубные влияния звезд (соединение Сатурна, Юпитера и Марса — прямо сейчас, в этот день — в холодном доме Луны) и записал все их последствия: Даже если земля и море не обратятся в руины, все же мир содрогнется от боли, империи рухнут, будут везде великие стенания. Ни один из астрономов или докторов, с которыми говорил император — а в этом городе было к кому обратиться, — не мог предложить толкование сколько-нибудь благоприятней.
569
Региомонтан (Иоганн Мюллер Кенигсбергский, 1436–1476) — немецкий астроном. Создатель Нюрнбергской обсерватории, автор первого в Европе сочинения по тригонометрии, переводчик Птолемея, усовершенствователь типографского искусства. Ему принадлежат первые печатные астрономические таблицы (1474), в которых рассчитано положение планет на каждый день с 1475 по 1506 гг.
Доктор-англичанин, стоявший перед ним, советовал прислушаться к ангелам и покаяться. Император не будет каяться, ибо не верит, что грешен. И вот наступил annus mirabilis. [570] Весь мир знал об этом. Реформисты потирали руки с жуткой радостью, предвидя падение Зверя, Блудницы; иезуиты задирали бритые подбородки, ожидая для своей Армии ангельскую помощь. А тем временем хозяйничали ведьмы, изобиловали дурные знамения, волки хватали детей на улицах деревень.
570
Mirabilis annus — чудесный год (лат.). Первоначально это выражение обозначало именно 1588 г., но впоследствии стало использоваться как обозначение любого года, полного примечательных событий. Произошло это благодаря Джону Драйдену (1631–1700), который озаглавил так свою поэму (1667) о 1666 годе — времени чумы и великого пожара.
Удивлялись ли подданные, что он не бывает в приемной, отказывается ходить среди людей, закрылся в башенном покое? Пусть удивляются.
Английская королева обезглавила королеву шотландскую, [571] ужасное преступление, от которого (как ему сообщили) она немедленно в слезах отреклась, раздирая на себе одежды, как ей и пристало; она заточила в темницу всех, свершивших это деяние (Рудольфу виделся высокий человек в черном). Но ничто не уберегло ее от последствий. Внизу во дворце Рудольфа испанский посол, папский нунций и меньшие эмиссары сидели в приемной или бродили, ярясь и скучая, по музейным комнатам и библиотекам, неделями ожидая, чтобы передать императору новости, которые он давно уже знал: что флот его дяди Филиппа Испанского вышел в море, что скоро Англия будет опустошена, что (насколько он знал) королева английская мертва, виселицы и столбы для сожжений установлены, и дым от плоти еретиков достиг ноздрей довольного Бога. Англия далеко, мало ли что в ней происходит.
571
Английская
В детстве он жил при испанском дворе и видел аутодафе в Вальядолиде и Севилье. Он помнил запах. В те дни он был праведен, почти свят, хотя и не одинок среди святых королевского двора; он каждый день ходил к мессе, стоял у алтаря в скромной рясе со стихарем и причащался. В те дни он испытывал восторженное изумление оттого, что литургический год явился ему моделью или эмблемой жизни Христа: зима приносила Воплощение, весна — Искупление; летом Святой Дух сходил на Церковь в Троицын День, середина лета и осень являли рост и триумф Церкви. То же и с днями недели: в понедельник Христос родился, во вторник преуспел в премудрости, [572] в среду окрещен, в четверг учил и исцелял, в пятницу страдал и умер, в субботу сошел во ад, в воскресенье — чудо Хлеба — восстал из мертвых.
572
…преуспел в премудрости… — Лук. 2:52.
Но и на каждой мессе в малых приделах происходило чудо: Христос воплощался в дивной теургии освящения, приносил Себя в жертву, когда гостию жевали и глотали, нисходил в темное и смрадное нутро, лишь для того, чтобы со славою воскреснуть в преображенном сердце.
Но в каждой мессе (в восторге смотрел он тогда, столько лет назад, на суровые астурийские горы) воплощалась и вся История Мира, не просто показанная или разыгранная, нет — в центре ее жило то же чудо, что повторяется изо дня в день во всех церквях христианского мира: Сотворение Грехопадение Воплощение Страсти Воскресение. Деяния. Конец света.
Каждый новый миг содержит в себе прежний, содержит их все, равно как и сам содержится в следующем. Император Рудольф оперся массивной челюстью на ладонь, а локтем — на теплый каменный подоконник дворцового окна. Он месяцами не вкушал Плоть Христову.
Его комната во дворце была подобна орлиному гнезду — отсюда он обозревал обширный диск земли и небосвод: тарелка с крышкой. Хотя и отлично знал, что земля и небо вовсе не похожи на тарелку и крышку.
А это что такое?
Взгляд императора притягивало восточное небо, где низко над горизонтом стягивался узел белых облаков.
Он вцепился в каменную балюстраду и пригляделся к восточным окраинам. Что там творится? Он вернулся в людный башенный покой, бормоча начал рыться в бумагах, часовых механизмах, перегонных кубах и ретортах, защитных перчатках, неограненных камнях, инструментах золотобойца, астролябиях и нотных станах; помощники трепетали перед ним.
Перспицил. Монахи освободили его из футляра. Недавно создан несравненным Корнелием Дреббелем. [573] Во Фландрии (также входящей в империю, хотя там этот факт отрицали) умелые шлифовальщики пытались с помощью обычных линз, трубок и зеркал добиться того же, что и Дреббель; иные готовы были отдать состояние за этот секрет, но император уже заплатил целое состояние и сам завладел тайной.
573
Перспицил… Недавно создан несравненным Корнелием Дреббелем. — Анахронизм. Дреббелю в 1588 г. было всего шестнадцать лет.
Рудольф поднес его к окну. Перспицил был длинный, как кулеврина, на медных боках выгравированы исторические сцены: Аргус стоокий, Нарцисс у пруда, Моисей, увидевший с вершины горы Землю Обетованную.
Помощник наладил окуляр, раскрыл бархатный полог над головой императора. Император склонился к апертуре. [574]
Там. В направлении Требоны, где стоит загородный дом Петра Вок Рожмберка, [575] человека могучего и гордого; там обитают англичанин Ди и шотландец Келли, его креатура. Император вертел окуляр, но не мог увидеть дома. Что они замышляют? Казалось, там поднимается летний пылевой дьявол, [576] куда как больше мелких бесов по сухим дорогам. Не так силен, чтобы достичь горы, но растет на глазах.
574
Апертура — диаметр отверстия, определяющего ширину светового пучка; от нее зависит разрешающая сила прибора.
575
В направлении Требоны, где стоит загородный дом Петра Вок Рожмберка… — Ди и Келли работали в Требоне под покровительством Вилема Рожмберка (1535–1592), вице-короля Богемии, старшего брата Петра. Вилему удалось собрать в своем замке лучших алхимиков Чехии, а затем и Европы.
576
Казалось, там поднимается летний пылевой дьявол… — С таким встретились Ди и Келли во время путешествия в Краков в апреле 1585 года. 1588 год они провели в Требоне (более чем на 120 км южнее, а не восточнее Праги).