Любовь и страхи Марии
Шрифт:
– Мама, ну вот почему ты не осталась в больнице? – спросила Даша и заботливо накрыла Марию теплым мягким пледом.
Мария посмотрела на нее испуганно: не взбредет ли в голову дочери вызвать «скорую»? Даша вышла из комнаты и через некоторое время пришла с большой кружкой горячего чая с малиной.
– Мам, если хочешь, я переночую с тобой. А завтра я могу не ходить в школу. Напишем какую-нибудь записку моей классной руководительнице.
– Нет, в школу ты пойдешь. Завтра я созвонюсь с Гринфельдом, и мы что-нибудь придумаем.
– Ладно. Я надеюсь, что ты не будешь в одиночестве расхаживать по подземным автостоянкам. – Даша грустно улыбнулась
– Хочешь еще чаю? – спросила девочка, глядя на мать с жалостью. Укрыла ее одеялом.
– Спасибо, не надо ничего больше. Я очень хочу спать.
В эту ночь Марии ничего не снилось. А Даша долго ворочалась в своей постели и уснула только под утро. Все ей мешало: и назойливое тиканье часов, и шаги соседей этажом выше, и хлопавшая дверь подъезда. Она вспоминала, как мама рассказывала ей о маньяке, как боялась дяди Саши. «Но это же точно не он напал на маму. Она ему нравится. Я же знаю, что нравится», – думала Даша, ворочаясь с боку на бок. Она не могла себе представить, как можно покушаться на жизнь человека, которого любишь.
Мария слышала, как Даша собиралась в школу, но вставать ей не хотелось. Девочка заглянула в комнату матери, тихонько, чтобы не разбудить Марию, приоткрыла дверь. Та притворилась спящей.
Но как только Даша ушла, Мария все-таки встала с кровати. Закуталась в мягкий махровый халат голубого цвета, который очень любила, и прошла на кухню. В кофеварке остался кофе, Даша не выключила ее, чтобы напиток оставался горячим. Что ни говори, дочь у нее заботливая, думала Мария, наливая кофе в чашку. Яркое солнце вскоре проникло сквозь щель между шторами. Марии внезапно пришла в голову одна идея. Ей нужно было собираться. Подойдя к зеркалу, Мария отшатнулась. Перед ней было отражение смертельно уставшей женщины: бледная, страшные черные синяки на шее. «Господи боже мой», – прошептала Мария, села на пол и заплакала. Она не знала, сколько времени так просидела. Но очнулась от телефонного звонка.
– Алло, я не разбудил тебя? – услышала она нежный голос Гринфельда.
– Нет. Я уже встала и выпила кофе.
– И даже успела поплакать, – догадался Гринфельд.
– Откуда ты знаешь?
– По голосу слышу.
Они договорились о встрече. Мария ничего не сказала ему о своих планах на первую половину дня, и Гринфельд был уверен, что она пролежит дома, попивая горячий чай.
Мария нашла в своем гардеробе легкий трикотажный свитерок, ворот которого закрывал шею. Брюки были грязными, и ей пришлось положить пистолет в сумку. Длинная черная юбка оказалась ей немного велика: Мария похудела за несколько дней, причем так, что все вещи чуть ли не падали с нее на пол. Нашлась юбка-стретч, которая обтянула бедра. Она показалась Марии слишком короткой, но выбора не было.
Мария не была религиозна, но иногда ходила в церковь, расположенную на соседней улице. Ей нравилось слушать церковные песнопения, и запах воска и ладана вызывал у нее чувство умиротворения. Мария пошла знакомой дорогой очень медленно, наслаждаясь одним из последних теплых дней в этом году. Все, кто встречал ее, видели в ней женщину, в жизнь которой пришло горе.
Возле церкви просили подаяния нищие. Мария поспешно открыла сумочку и выгребла из нее всю мелочь. Старушки осеняли себя крестом,
Мария поставила свечку у иконы Богоматери, ничего не попросив у нее. Потом обратилась к служке:
– Могу я поговорить с батюшкой?
– Исповедаться?
– Ну да, – нерешительно ответила Мария. Она никогда не была прежде на исповеди и смутно представляла, как это происходит.
Батюшка вышел к ней. Это был пожилой человек с усталыми добрыми глазами. Он посмотрел на Марию и сразу понял, что такие, как она, в церковь приходят только тогда, когда в их жизни случается что-то страшное. Но ни осуждать женщину, ни утешать ее он не собирался. Ей нужно было поговорить – это он знал точно.
– Батюшка, меня преследуют мысли о смерти. Иногда они приводят меня в отчаяние…
– Отчаяние – грех, дочь моя. Не важно, в какую минуту придет к тебе смерть… Важно быть готовой к ней всегда, когда бы она ни пришла… Мысли о смерти законны, и они должны присутствовать в каждом твоем дне, – наставительно ответил он Марии.
И она уже знала, куда следует идти дальше. Поблагодарив священника, Мария вышла из церкви. Вновь перекрестилась. И улыбнулась, посмотрев на небо. Солнце ослепило ее на мгновение. Жизнь казалась такой замечательной! Дети суетились по-прежнему у церкви, Мария улыбнулась и им.
Она вышла на улицу и поймала такси.
– Везите меня на кладбище.
– На какое? – поинтересовался водитель.
– Я даже не знаю. Какое здесь ближе, туда и везите…
Водитель посмотрел на нее изумленно, но поехал. Мало ли какие чудаки ходят по свету: кому в ресторан, кому в театр, а кому и на кладбище нужно ехать…
«Как жаль, что меня не научили молиться, – подумала Мария. – Но нас никого не учили. Наши родители не верили в бога. Очень жаль, что не верили. Мне было бы гораздо спокойнее, если бы меня научили не бояться думать о смерти. Это вполне разумно. Ничего такого в этом нет». Она смотрела в окно на пешеходов, суетящихся, спешащих куда-то, и чувствовала себя мудрой. Ей уже никуда не нужно было спешить… Все было предрешено, и смерть стала казаться чем-то неизбежным, обыденным и страшным одновременно. Но о ней нужно было думать. Постоянно. Ежечасно.
Мысли эти явились к ней, словно благодать. Но Мария все-таки догадывалась, что немного лукавила перед собой и… перед богом. Преступник сидел в отделении милиции, и ей нечего было бояться, хотя… кто его знает… В последнее время жизнь преподносила ей множество неприятных сюрпризов. Что ждать от нее на этот раз? Она вчера утром хвасталась перед Гринфельдом, чуть ли не пистолетом перед ним размахивала, кричала, что она теперь боевая баба, снайперша, охотница, но время показало, что она всего лишь жертва… Как это глупо!
В будние дни кладбища пустынны. Мария рассчиталась с таксистом и вошла в ворота. На кладбище не было ни одного человека. Она увидела небольшой домик неподалеку от входа. Постучала в дверь.
Никто не ответил. Дверь была заперта на замок. Она немного походила возле домика. Наконец заметила высокого худого мужчину и подбежала к нему. На мужчине был черный костюм, в руках черная палочка, на лице – профессиональная скорбь.
– Скажите, пожалуйста, а какие у вас цены на участки? – поинтересовалась Мария.