Любовь и тайны, меч и порох
Шрифт:
Тем не менее, Алексею Сотникову не повезло - получил все-таки шальную пулю в живот. Возможно, по ошибке или преднамеренно попал кто-то из своих. Ранение для Алексея не смертельное, но простой смертный в средние века от подобного "подарка" мог бы и не задержался в бренном теле.
Сотникову пришлось снова уйти в ментальную медитацию, а Аленушку, которая лишь во время боя сбросила "плащ-невидимку", прислали присматривать за ним. Армия быстро продвигалась и главный мечник сидел в позе лотоса на специально сделанной для перевозки раненых господ телеге с обшитыми мягким мехом колесами. Алена время от времени смазывала рану своим секретным настоем.
Алексей в своих ментальных видениях первым делом увидел стан "тушинского вора". Лжедмитрий при сообщении о полном уничтожении армии Кернозицкого впал в ярость. Часа три подряд "царик" бил все, что попадалось под руку, и жутко сквернословил, перемежая ругательства в адрес людей с грязным богохульством.
После этого Лжедмитрий приказал сжечь дотла пару ближайших сел, а всех жителей перебить, не щадя даже младенцев.
"Царик" напомнил не ожидавшим такой жестокости сподвижникам, что Чингисхан почти поголовно истреблял население даже сдавшихся ему городов. Самозванец поклялся превзойти Тамерлана, сложить после взятия Москвы высоченный холм из голов, казненных жителей.
В припадке ярости Лжедмитрий напоминал своим брызганием слюны эпилептика, он действительно казался безумцем. Хотя и не был таковым. Претендент на трон понял, что с крушением Кернозицкого и его дни сочтены, а потому бесновался в ярости.
Затем, когда ярость окончательно вымотала самозванца, "царик" потребовал себе элитного столетнего вина для утешения.
Пан Лисовский как главный военный представитель предложил было снять блокаду Москвы и всеми силами двинуться на ослабленного боями Скопина-Шуйского, но ложный царь, похоже, надолго вышел из игры.
Он молча пил вино и после нескольких чарок убойной выдержки свалился со стула и прямо на полу захрапел.
В стане короля Сигизмунда известие о поражении Кернозицкого восприняли внешне спокойно. В самом деле, чего бесноваться, если армия готовится к генеральному штурму Смоленска, после чего пятьдесят тысяч ляхов и их наемников смогут, развязав себе руки, двинуться к Москве.
Впрочем, судьба Лжедмитрия не очень волновала польского короля Сигизмунда. Из-за седины он казался старше своих лет, но выглядел достаточно бодро. Сигизмунд мог бы и не получить трон, но Стефан Баторий не сумел предать престол своему сыну. Отчасти это случилось из-за недовольства Ватикана. Почему-то бывший воевода Семиградья и победитель царя Ивана не захотел вести с Россией новую войну. Наоборот, Стефан Баторий решил повернуть на Запад, заключив с фактическим правителем России Борисом Годуновым длительный мир. Поговаривали даже о союзе славянских государство против Запада. И вовлечении в совместные действия Османской империей. Мощный был бы союз! Действительно, Россия и Речь Посполитая за полгода играючи раздавили Швецию. А если еще к ним присоединиться и Турция, сможет ли обескровленный протестантскими войнами и раздираемый междуусобицами Запад такой мощи противостоять? Ватикан и орден Иезуитов это сильно беспокоило. А тут еще Испания потерпела поражение в войне с Англией, потеряв "Непобедимую армаду", Франция совсем обескровилась в ходе войны между семейством Гизов и Бурбонами, а в Германии смертельно резались лютеране и католики.
Панскую Польшу Ватикан рассматривал как естественный барьер на пути экспансии Православной России. И тут вдруг выяснилось, что ляхи не хотят быть пушечным мясом, а вспомнили о славянском единстве и собираются идти на Запад.
Великую тайну поведали Сигизмунду имеющие везде свои глаза и уши иезуиты. Эта тайна заключалась в том, что не стал царь Борис обагрять свои руки убиением мальчика Дмитрия. Убийство на самом деле инсценировали, чтобы открыть путь Годуновым к престолу. Убили обычного крестьянского мальчика, похожего на царевича Дмитрия. Труп вымочили в специальном растворе, чтобы избежать тления и уверять народ в том, что сын царя Ивана в самом деле мертв.
Скорее всего, Борис Годунов, страстно желая короноваться на царство, считал при этом: если он убьет прямого потомка династии Рюриковичей, то навлечет на себя и свой род неисчислимые несчастья. Поэтому мальчишку нарекли именем Гришка Отрепьев и заключили в монастырь, рассчитывая, что смогут заставить пацана забыть свои детские воспоминая.
Уже в роскошном Коломенском мальчик-царевич, разрубив деревянным мечом снеговика с короной, заявил, что "так в его царствие и Борису Годунову будет!"
Иезуиты помогли бежать заключенному в монастырские стены юноше. Для Польши это оказался шанс, и все европейские властители поспешили признать законность наследника. Тем более, царевич Дмитрий на самом деле являлся законным претендентом на престол.
После нескольких сражений с переменным успехом Дмитрий воцарился на престоле. Он обвенчался с Марией Мнишек, но не слишком спешил отдавать назад Смоленск. Да и обещания о крещении Руси в католичество, данные Ватикану, стали куда туманнее.
Дмитрий говорил о дружбе славян и необходимости объединения всех христиан, он усиливал армию и готовил реформы, способные значительно укрепить российское государство. Такой властитель иезуитам был не нужен. Они помогли подготовить боярский заговор. Была надежда, что Россия без законного царя - куда более легкая добыча, чем под управлением волевого жесткого сына Ивана Грозного.
Однако опять пошло не по сценарию иезуитов. Бояре выбрали себе царем Василия Шуйского. Новый монарх подавил восстание Болотникова, стал усиливать царскую власть. Так появился авантюрист неизвестного рода, который выдал себя за сына царя Ивана.
Ничего внешне общего с Иваном или Дмитрием первым у второго самозванца не было. Даже волос у реального царевича был светло-рыжий, а у Лжедмитрия - черный, монголоидный. Однако претендент на престол сумел убедить и повести за собой многих. Неплохой оратор и полководец, человек жестокий и беспринципный, Лжедмитрий даже методами Ивана Болотникова не брезговал. Рассылал повеления крамольных содержаний:
"- Мужики, народ русский, грабьте имения, забирайте боярское добро себе, ибо вы теперь - бары!"
Россию охватили смуты и междоусобицы.
Василий Шуйский же никогда не был популярен в народе, но вот появился его племянник Михаил по лестничному уложению наиболее законный на царские права. Пока, правда, об этом Скопин-Шуйский молчал, но его слава в народе росла. А Лжедмитрий стал терять популярность.
Последнее известие о крупной победе русских под Старой Руссой встревожило Сигизмунда, но виду король-интриган не подал.
А вот его сын и прямой наследник королевич Владислав, белокурый и крупный юноша, был в явном бешенстве: ругался и грозил всем виселицами.