Любовь и война
Шрифт:
– Что до меня, то я жду, когда кончится война, чтобы спокойно… – Тут Тревис осекся, обнаружив, что не знает, как продолжить фразу. Что именно он собирается делать «спокойно»? Вернуться домой? Но где его дом?
Сэм тем временем внушал Джону, что о последствиях возможного вторжения на Юг следовало подумать с самого начала, когда он только вступал в армию Союза.
– Ты ведь знал, что придется воевать со своими, Джон! Зачем задаваться такими дурацкими вопросами, особенно теперь, когда дело зашло так далеко!
– Но я вовсе не собирался воевать с конкретными людьми. Я пошел на войну
– Но ты все равно не сможешь вернуться назад, – мрачно заметил Тревис. – Ты навсегда потерял то, что когда-то было твоей родиной!
– Тогда за каким лешим ты помчался выручать Китти? – удивился Джон, озадаченно прищурившись и ожесточенно теребя бороду. – Куда собираешься вернуться сам?
– Пожалуй, что никуда. Просто я чувствую некую ответственность за судьбу твоей дочери.
– Он чувствует любовь! – пробурчал Сэм. – Не давай ему себя дурачить. Уж я-то насмотрелся на эту парочку. Изо всех сил старались показать, что друг друга терпеть не могут. Ну да меня не проведешь!
– Сэм, эта девчонка предала меня! – злобно оборвал приятеля Тревис, и улыбка на лице Сэма погасла. – Один из моих солдат погиб из-за нее! Она одурачила меня. И так просто ей это не сойдет. В данный момент я действительно чувствую себя ответственным за то, что невольно втянул ее в войну, но что до любви… – Он отрицательно качнул головой.
Джон лукаво подмигнул Сэму, и тот многозначительно спросил:
– Джон, сукин ты сын, как прикажешь понимать – ты просто моргаешь этим своим глазом или подмигиваешь?
Оба добродушно расхохотались, однако Тревис оставался все таким же мрачным. Любовь? Что за смешная выдумка! Ну, может, он и отдает должное ее красоте, может, и ценит в ней страстную любовницу, но любить как женщину? Желать на ней жениться? Нет, на это он не способен!
Тем временем Джон с Сэмом резали тушку кролика, все еще посмеиваясь над шуткой про одноглазое подмигивание. Тревис накинул на плечи шинель и направился к выходу из пещеры, где его встретили ледяные объятия пурги. Может быть, это остудит его воспаленное воображение и он разберется в своих чувствах и сможет хладнокровно подумать о будущем, если оно вообще у него есть. По его подсчетам, до стоянки дикарей, где находится Китти, осталось что-то около пятидесяти миль. Очень скоро они доберутся до индейцев. Тревис надеялся, что чероки окажутся дружелюбны и им удастся избежать ненужного кровопролития. Но все же не помешает быть начеку. Тревис с волнением представил себе встречу с Китти. Нет, он не вступит с ней в разговор. Он бросит в ее сторону холодный взгляд, развернется и уйдет, предоставив Сэму с Джоном наслаждаться ее обществом. Кстати, одному черту известно, что ей может прийти в голову. Разве простой смертный способен предсказать образ мыслей столь необычной и своевольной леди? По крайней мере, Тревис не мог и не пытался. Больше всего ему бы хотелось вообще забыть о ее существовании.
Он так глубоко задумался, что не обратил внимания на мелькнувшие слева от него тени. В следующий момент раздались один за другим оглушительные выстрелы. Тревис прижался к скале и выхватил револьвер.
– Ни с места! – взревел он,
Склонившись над Сэмом, Колтрейн разглядел лишь небольшую царапину на лбу.
– А я уж боялся, что ублюдки меня подстрелили, – проворчал Бачер, вытирая кровь. – Проверь-ка лучше Джона – похоже, ему пришлось хуже.
Джон был ранен. Его осторожно перенесли поближе к огню. Весь мундир был пропитан кровью. Когда его расстегнули, оказалось, что пуля попала в мягкие ткани плеча.
– Руку им я не отдам! – прохрипел Джон. – Хватит с них и моего глаза!
Тревис как мог заверил, что рана не опасна и рука будет цела.
– Но ты потерял много крови, старик. И пулю непременно нужно вытащить, а нас занесло в самую глушь, где вряд ли отыщешь доктора.
Джон уставился на Тревиса единственным глазом, повлажневшим от нестерпимой боли, и сказал:
– Стало быть, тебе придется самому выковыривать ее, Колтрейн. Я должен быстрее поправиться. Мне не знать покоя, пока моя девочка в плену у дикарей… – Он охнул и заскрипел зубами, но договорил: – Вырви из меня проклятую штуку, пожалуйста…
Сэм с Тревисом озадаченно переглянулись. Сэм спросил:
– Ты что, умеешь извлекать пули?
– Черта с два! И не собираюсь пробовать это сейчас. – Он снял шинель и рубашку, которую располосовал на бинты для повязки. – Мы же только что говорили, что зимний лагерь федеральных войск совсем рядом. Надо поторопиться. Повязка остановит кровь, но если не вынуть пулю, начнется гангрена и он умрет.
– Нет!.. – воскликнул Джон, превозмогая боль. – Отправляйтесь за Китти! Мы подобрались к ней слишком близко, чтобы поворачивать…
– Джон, если я не доставлю тебя к врачу, ты подохнешь, – с грубой откровенностью возразил Тревис.
– Меня доставит Сэм. А ты иди вперед.
– Ты полагаешь, что я в одиночку разделаюсь с целым племенем чероки? – Колтрейн не удержался от холодного, жестокого смеха. – Спасибо за доверие, Джон, но это не так!
– Ты можешь попытаться. Это ведь дружелюбное племя. А ты хотя бы выследи их, разузнай, там ли Китти, здорова ли она, и вернись к нашим, чтобы привести с собой патруль.
Тревис глухо выругался.
– Он прав, – вмешался Сэм. – Если сейчас все бросить, мы рискуем опять потерять след. Я отвезу его в наш лагерь, а ты отправляйся один.
Тревис, задумчиво пожевав губу, наконец произнес:
– Честно говоря, я собирался предоставить все вам, а самому держаться в стороне, на случай необходимости. У меня нет ни малейшего желания снова видеть Китти. Сам не знаю, как поведу себя, если мы встретимся.
Несмотря на рану, Джон с удивительной легкостью поднялся и заглянул Тревису в лицо горящим глазом:
– Зато я знаю, как поведу себя, если ты откажешься, Колтрейн! Как только мне станет легче, ты пожалеешь, что вообще родился на свет! – Он закашлялся и рухнул наземь. – Тогда, в шестьдесят втором, это ты не позволил ей вернуться домой…