Любовь и война
Шрифт:
– Китти верит в Бога, – невозмутимо продолжал Джон.
– Вот как?
– Да. Мы частенько посиживали в лесу у костра и читали друг другу Библию. А потом болтали обо всем: о Боге и небесах, о жизни и смерти. Китти относилась ко всему этому всерьез, я знаю точно. И хотя характерец у нее такой, что может довести до белого каления любого, душа – самая чистая.
– Это еще как посмотреть, – запальчиво возразил Тревис. – Похоже, ты забыл, что меня-то она предала.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, потому что она поступала в соответствии со своей верой.
Тревиса снова окатила горячая волна, от которой кровь толчками запульсировала в паху, и он подумал, что целиком согласен с последним утверждением Джона, но предпочел внешне остаться равнодушным, пробормотав:
– Она, поди, давным-давно вышла замуж за того Реба, про которого прожужжала мне все уши. Сидит, наверное, в уютном гнездышке где-нибудь в Северной Каролине и ждет его с победой домой.
– Нет. Она не вышла замуж за Натана.
Тревис изумленно уставился в сумерки, скрывавшие лицо одноглазого человека, сидевшего рядом.
– Да ты-то откуда знаешь? Ты же не был дома с начала войны! Сам мне об этом говорил.
– Энди получил письмо от матери. До их краев дошли слухи, что Энди присягнул Союзу. Местные жители в отместку сожгли их дом, а мать живет теперь у родни.
Тревису было вовсе не интересно знать о последствиях присяги на верность Союзу, которую дал Энди. Колтрейну не терпелось выслушать в подробностях все, что написала мать Энди о судьбе Китти. Однако он и виду не подал, что это его интересует, опасаясь насмешек Джона. Он сидел молча, выжидая, что скажет старик дальше.
– Как называется та гора, которую завтра будем штурмовать?
– Вроде бы Сторожевая. Разве это имеет значение?
– Ну, – невозмутимо протянул Джон, – коли мне суждено помереть, я бы хотел по крайней мере знать, как зовется это место.
– Вот и спроси об этом своего Бога, когда явишься к нему на небеса, – язвительно посоветовал Тревис.
– Ну что ж, и спрошу. Даже волос не падет с человеческой головы без Его воли.
– Это еще что за чушь?
– Это означает, что созданная Им Вселенная подвластна Ему настолько, что даже волос не падает с твоей головы без Его воли и Его ведома.
Молчание. Временами кое-кто из солдат беспокойно ворочался во сне, мучаясь несварением желудка – вот уже не одну неделю отряд сидел на дурной пище. С провиантом было туго. У Тревиса самого постоянно бурчало в желудке. Он вспомнил об остатках сухого пайка, припрятанных в седельной сумке: огрызок твердого, как камень, сухаря, произведенного в Бостоне. Солдаты шутили над заботливо проставленным на каждом сухаре фирменным клеймом, что его следует читать: «До Рождества Христова». Правда, если удавалось с вечера размочить эти сухари в холодной воде, а утром поджарить на сале, они становились
Но тут его мысли опять вернулись к Китти. Джон явно что-то недоговаривал.
– Думаю, нам позарез надо взять ту гору, – продолжал бурчать старик. – Похоже, там у Брэгга окопалось не так-то много конфедератов. А с нашей стороны воюют армия Потомака и армия Теннесси, да наш отряд в придачу! Ребята у генерала Томаса так и рвутся пустить южанам кровь – никак не могут забыть, как в прошлом бою они издевались над солдатами Шермана и Хукера.
– Да будь ты проклят, Райт, что еще тебе известно о Китти?! – взревел, не выдержав, Тревис, разбудив спавших поблизости солдат.
Ах как он улыбнулся! Было темно, но Тревис все равно разглядел его улыбку. Еще бы Джону Райту не скалиться! Надо же, как ловко он заставил Тревиса выдать свою тревогу о Китти!
– Ну, я уже сказал, что Энди получил письмо от матери. Ну вот, его мать описала, как сожгли их дом и как сожгли мой дом тоже. Меня это не удивило. Рано или поздно они бы непременно это сделали. А еще она написала, что слышала, что Китти вернулась домой. Про нее толкует весь город…
И тут голос Джона странным образом прервался. Он вынужден был прокашляться, прежде чем смог продолжать – торопливо, сбивчиво, словно стараясь избавиться от давившего душу тяжелого груза:
– Китти вернулась в город и стала работать в госпитале, но однажды ночью на нее напали и похитили. Была перестрелка, и несколько человек погибло. А одного увезли вместе с ней. Те, кто видел мерзавцев, клянутся и божатся, что среди них был Люк Тейт – дескать, он-то ее и похитил.
Вспыхнувшая в груди у Тревиса ярость заставила сердце биться как бешеное. Тейт! Тейт похитил Китти! Капитан сжал кулак и что было сил ударил по земле. Китти в руках у Тейта. А он, Колтрейн, не в силах ей помочь, сидя тут, в горах, и трясясь перед завтрашним боем!
– Я все понимаю, парень, и мучаюсь не меньше тебя, – похлопал его по плечу Джон. – Моя дочка прошла через сущий ад, и похоже, этому нет конца! Сейчас мы бессильны что-либо предпринять. Энди уже написал матери, попросил вызнать все до мелочей. Но ведь ты знаешь, как в наши дни работает почта! Вот и Энди ответ получит не сразу. Тем более что письмо должно проскочить с Юга на Север. Стало быть, его передадут через подполье, а это тоже потребует времени.
– Значит, нам остается сидеть сложа руки, – горячо выдохнул Тревис. Он чуть не задохнулся от ярости, даже потемнело в глазах.
– Мы должны постараться выжить, чтобы прийти на помощь Китти. А еще мы должны молиться…
– Молиться?! – расхохотался Тревис. – Эх, старина, да мои молитвы вряд ли поднимутся выше вот этих сосен. И вообще я не помню, чтобы молился хоть раз в жизни.
– А тебе и не потребуется прыгать выше сосен. Господь сам снизойдет сюда, если захочет. Он постоянно с нами, я ведь говорил. И к тому же все когда-нибудь приходится делать впервые. А если ты смущаешься и не знаешь, как начать, помолимся вместе. И Всевышний сам поймет, что к чему.