Любовь и ярость
Шрифт:
Страшно было оставить Колта в таком отчаянии. Казалось, перед ней сломленный, тяжелобольной человек.
Гевин сразу же догадался, что творится в ее душе.
– Нет, Дани. – И он твердо указал ей на дверь. – Немедленно уходи!
Несчастная девушка бросила на Колта последний взгляд.
«Он действительно последний, – подумала она, – вряд ли мы еще встретимся». Ее сердце плакало кровавыми слезами. «Ты никогда не сможешь простить меня, я знаю, но молю Бога, чтобы ты когда-нибудь узнал, что у меня не было выхода. Не было выхода… А я так любила тебя!» – пронеслось
– Когда в городе узнают, что за мерзость ты сотворил, Колтрейн, – заговорил Гевин, – тебя забросают грязью и проклянут навеки. Сначала ты погубил дочь Боудена, а теперь искалечил жизнь собственной сестры. А может, они решат вздернуть тебя? А, Колтрейн? Да и кто осудит их?!
«Твой отец убил моего, – мстительно подумал он про себя. – Ты заслужил это».
Колт молчал. Он ничего не пытался объяснить.
– Видеть тебя не могу! – крикнул Гевин и бросился вон из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Колт остался один. Теперь его удел – одиночество. Теперь он изгой, вынужденный до конца своих дней терпеть самого себя.
Глава 20
Колт чувствовал, как голова раскалывается от боли, несмотря на владевшее им странное оцепенение. Как это могло случиться? Он помнил, что напился как свинья в салуне, потому что за этим и пришел туда. Только виски, затуманив мозги, могло хоть на время заставить его забыть Дани.
Но вместо того чтобы забыться, он оказался с ней во второй раз. Как, черт возьми?!
Колт никак не мог отчетливо вспомнить, что же произошло накануне вечером. В салуне появилась стайка щебечущих девушек, которые подсели к его людям. Те, похоже, были в восторге.
Ему же хотелось побыть одному, и очень скоро он перебрался в дальний конец зала, где царил полумрак. Кто-то все время приносил ему выпивку, и Колт опрокидывал рюмку за рюмкой.
А потом все было как во сне. Он оказался на улице. Рядом появилась Дани, и Колт помнил, как просил ее уйти. Все было как в ночных кошмарах, преследовавших его с той самой страшной ночи в его жизни, о которой он не забудет до последнего вздоха.
Но в этих снах Дани всегда оставляла его одного, стоило лишь попросить об этом. В этот раз она не ушла. Сон перестал быть сном.
Забрав из конюшни лошадь, Колт с трудом сел верхом и выехал из города. Заметив вдалеке небольшой скалистый выступ, он направился к нему, надеясь, что сверху сможет отыскать знакомый ручеек. Там он наконец сможет собраться с мыслями.
Колт ни минуты не сомневался, что Гевин не замедлит предать гласности случившееся этой ночью. Таков уж этот негодяй. Ему нет дела до того, что репутация Дани погибнет, а жизнь будет разбита. Его не остановит и то, что будет опозорена вся семья Колтрейнов. Слава Богу, подумал Колт, хоть родителей сейчас нет дома. Конечно, рано или поздно, они все узнают, но по крайней мере будут хотя бы избавлены от первой, самой страшной, волны сплетен.
Как он сможет посмотреть им в глаза? Да и не только им, кому угодно. Порой Колту казалось, что гораздо проще вытащить револьвер из кобуры
Трус!
Волна отвращения и презрения к самому себе захлестнула Колта, заглушив на мгновение стон измученного сердца. Нет, он не трус. Он не уйдет из жизни из-за собственного малодушия.
Он просто уедет как можно дальше, возможно, это будет самый лучший выход.
Солнце уже горячо припекало голову, а легкий ветерок доносил до него нежное благоухание цветущих трав. Покинув уголок, где он пытался забыть свое горе, Колт вернулся в город и прямиком направился в банк Боудена. Спешившись возле крыльца и привязав поводья к столбу, он огляделся. Проходившие мимо люди знали его и с улыбкой обменивались приветствиями. Ну что же, похоже, ему повезло и сплетни еще не распространились, подумал Колт. Значит, у него есть время сделать все, что он решил, а затем уехать из города, избежав всеобщего презрения.
Он бросил исподлобья мрачный взгляд на гостиницу. По-видимому, Дани в конце концов тоже решила уехать, раз оказалась вчера в городе. Да, так оно и было. И она была бы сейчас далеко, не столкнись вечером с ним, мертвецки пьяным, не захоти она по своей доброте помочь ему – и вот к чему это привело.
Но почему? Почему она позволила ему?!
Ее тоже тянуло к нему, и Колт знал это. Он видел огонь в ее глазах, чувствовал ее желание, даже когда она просто касалась его. Ах, если бы в их жилах не текла одна и та же кровь!
Он медленно поднялся по ступенькам и открыл дверь в банк Боудена.
При его появлении наступила полная тишина, лишь испуганный шепот клерков прошелестел по залу словно осенний листопад.
Боудену немедленно доложили, что его хочет видеть молодой Колтрейн, и он не заставил себя долго ждать.
Банкир принял его в кабинете, сидя за огромным столом.
Ничего лишнего, строгая, тщательно продуманная обстановка. Колт обратил внимание на руки старика, лежавшие на полированной поверхности стола, – они дрожали.
Боуден, похоже, почувствовал, что руки выдают его. Стиснув их изо всех сил, он поднял голову, и в глазах его Колт увидел неприкрытую злобу.
– У меня очень мало свободного времени, Колтрейн! – холодно проговорил он.
Колт посмотрел ему прямо в глаза:
– Я бы многое отдал, чтобы несчастье не случилось, поверьте, мистер Боуден!
В лице банкира не дрогнул ни один мускул.
– Ты ведь пришел не только затем, чтобы сказать это?
– Нет, – неохотно признался Колт, – не только. Но послушайте, если бы вы могли беспристрастно взглянуть на все случившееся…
Очень медленно фигура банкира поднялась из-за стола и нависла над ним.
– Думаешь, раз пристрелил тех ублюдков и вернул назад деньги, так тебе все с рук сойдет?! Ты так считаешь?
Колт молча покачал головой, и Боуден продолжил:
– Моя единственная дочь лежит в могиле, а ты предлагаешь мне быть беспристрастным?!
Глубоко вздохнув, Колт пожал плечами и решил перейти к делу:
– Насколько мне известно, все дела нашей семьи ведет именно ваш банк, мистер Боуден. Не могли бы мы поговорить об этом?