Любовь и ярость
Шрифт:
В конце концов он же сын Стьюарта Мейсона, а Стьюарт был готов целовать землю, по которой она ходила.
Нет, всему виной эта бесстыжая тварь, которая обольстила бедного мальчика и обманом проникла в их дом.
Дверь в комнату Делии была распахнута, и Элейн проскользнула внутрь бесшумно, как тень.
Делия, стоя перед туалетным столиком, мурлыкала под нос какую-то песенку, стараясь заправить кудряшки под модную соломенную шляпку с широкими полями. В новом бархатном платье ярко-розового цвета, сшитом по последней моде, она выглядела хорошенькой и юной. Любуясь собой в зеркале, Делия подобрала повыше подол пышной юбки и пару раз крутанулась на каблуках. Особенно
Да, Гевин не разочаровал ее. Конечно, любовник из него никакой, но в этом отношении она на многое готова была закрыть глаза. К тому же он ей совсем не нравился. Но Гевин действительно был богат, очень богат, а вот это уже немаловажно. И Делия поклялась, что ничто не сможет разлучить их, пока существует его богатство.
Она вышла на балкон, чтобы в последний раз окинуть взглядом чудесный вид из замка. Кто знает, попадет ли она сюда когда-нибудь снова? Гевин сказал, что, возможно, они и не вернутся. Она задумчиво облокотилась на перила, разглядывая огромные остроконечные скалы, вокруг которых с ленивым шипением плескались волны. Над морем кружились чайки, их пронзительные крики навевали грусть. Прелестный вид, но женщина неожиданно с ревнивой завистью вспомнила, как красиво море, если смотреть на него с балкона Элейн, оттуда оно было поистине великолепно, выделяясь яркой голубизной на фоне величественной горной цепи.
Приподнявшись на цыпочках, Делия свесилась с балкона, пытаясь разглядеть, что происходит во дворе. Ей страшно хотелось увидеть Гевина и крикнуть, что через минуту она присоединится к нему. К тому же хитрая Делия не могла не сознавать, что, стоя на балконе в своем ослепительном туалете, да еще на фоне гор, она выглядит просто потрясающе.
Гевина нигде не было видно. Разочарованно вздохнув, она повернулась, и в эту минуту над ней ослепительной молнией сверкнуло лезвие ножа. Делия пронзительно взвизгнула, в последний миг успев отскочить в сторону. Парализованная страхом при виде стремительного броска Элейн, Делия застыла как статуя, беспомощно наблюдая, как ее противница, не удержавшись, перегнулась через парапет и с отчаянным криком сорвалась вниз. Падая, она несколько раз перевернулась и, пролетев вдоль отвесной скалы, упала на берег, у самой кромки воды. Делия затаила дыхание, не в силах отвести взгляд от застывшего внизу безжизненного тела.
Слабый предсмертный крик растаял в воздухе, немедленно сменившись истошными воплями Делии.
Когда Гевин через мгновение ворвался в комнату, она все еще продолжала кричать. И только несколько крепких пощечин заставили ее замолчать, пронзительный, животный вой перешел в истерические рыдания.
– Она хотела заколоть меня! Мне удалось увернуться, а она рухнула вниз…
Несколько мгновений Гевин молча вглядывался в ее искаженное ужасом лицо, пытаясь сообразить, что случилось. В это время в комнату вихрем ворвался Дирк.
– Мейсон! – заорал он. – Она еще дышит. Должно быть, кусты смягчили удар. Но она страшно изуродована, вряд ли протянет долго.
Гевин искоса взглянул на него:
– Она очень плоха?
Дирк угрюмо кивнул.
– Послать за доктором? – коротко спросил он.
Но то, что Дирк услышал в следующую минуту, заставило его оцепенеть от ужаса и изумления.
– Оставьте все, как есть. Когда ее тело в конце концов найдут, все подумают, что это несчастный случай. Нужно, чтобы все считали, что это случилось уже после нашего отъезда. А если сейчас вызвать врача, вопросов не оберешься. Ясно?
Очень скоро тяжело груженный фургон медленно двинулся в сторону Монако к ожидающему
Сидя в принадлежавшем де Бонне экипаже, Гевин и Делия чувствовали себя наверху блаженства. Удобно откинувшись на обитое роскошной мягкой кожей сиденье, Гевин одной рукой по-хозяйски обнял Делию, крепко прижав ее к себе.
Конечно, мысль об оставленном на скалах изуродованном, еще живом теле была неприятна, но вполне терпима. В конце концов она постепенно спивалась и стала для него невыносимой обузой. Правда, в молодости она была очаровательна. Дьявольщина, да когда-то он был без ума от нее! К сожалению, все это в прошлом.
Гевин с довольной улыбкой взглянул на Делию. Надо надеяться, она вволю насладилась здешними красотами, потому что назад она не вернется. По крайней мере с ним.
Лучше всего расстаться с ней в Греции.
А в Монако он когда-нибудь вернется вместе с Брианой.
Будет она его любовницей или женой, он решит позже. Бог свидетель, завладев ею однажды, он будет владеть ею всегда!
А в это время в Париже, в здании американского посольства, в своем кабинете, за массивным столом красного дерева сидел Тревис Колтрейн. На нем был роскошный костюм из мягкой шерстяной ткани цвета маренго, тончайшая золотая цепочка тянулась к жилетному карману, матово поблескивала мягкая дорогая кожа ботинок. Тревис выглядел важной персоной. Впрочем, так оно и было на самом деле.
Но видит Бог, как же он ненавидел свою работу!
Брезгливо отодвинув в сторону бумагу, которую он уже несколько минут пытался прочитать, Тревис поднялся со стула и подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он молча стоял, размышляя о том, что Китти, наверное, давным-давно уже догадалась, как ему здесь все опротивело, хотя он никогда не говорил об этом прямо.
Да, ему никогда не нравилось просиживать штаны в кабинете, а сейчас тем более, да и меняться уже поздно. Тревис рвался домой, в Неваду, на ранчо. Как было бы здорово снова оказаться под открытым небом, почувствовать, как свежий ветер бьет в лицо. Дьявольщина, да будь сейчас даже зима, он бы и то не удержался, чтобы не вскочить в седло!
Тревис встряхнулся и постарался вернуться к действительности. Из окон посольства открывался великолепный вид на Париж. К югу почти на полмили расстилалось Марсово поле, огромный плац, повидавший на своем веку немало событий: и королевские парады, и дикие восстания, и революции.
На дальнем его конце возвышалось величественное здание Военной академии. Построенное в кокетливом стиле XVIII века, оно больше напоминало волшебный дворец, чем военную школу. Задуманная вначале как училище для сыновей обедневших аристократов, академия очень скоро превратилась в настоящий университет, куда со всех уголков Франции съезжалась талантливая молодежь.
Тревис припомнил забавный исторический факт: когда-то Наполеон Бонапарт, который тоже в свое время учился здесь, получил аттестат с такой записью. «Пойдет далеко, если позволят обстоятельства».
Тревис перевел задумчивый взгляд на более современное здание к северу от Марсова поля. Построенное в 1889 году архитектором Александром Эйфелем для Парижской выставки, оно с тех пор неоднократно служило мишенью для насмешек. Как его только не называли – и удивительным, и чудовищным, нашлись даже такие, кто требовал разрушить его до основания. Но Тревис глубоко уважал Эйфеля как создателя одного из величайших чудес – Эйфелевой башни. Устремившись высоко в небо, она стала величайшим сооружением в мире. Кто-то придумал устроить в ней очень приличный ресторан, как-то он даже обедал там вместе с Китти.