Любовь и жизнь как сестры
Шрифт:
– Нет, в живого. Я шел с ребятами из строительного института по Красной площади. Я учился уже на втором курсе питерского меда. Мы шли, и я видел Мавзолей, где они стояли, такие черные фигурки справа, коричневые слева, а в середине – Сталин. Мне было девятнадцать лет. И я подумал: как легко можно прицелиться и достать его отсюда.
– Представляю, будь у тебя что-то в руках, что бы с тобой сделали.
– Естественно.
– А сейчас ты чувствуешь себя свободным?
– Я почувствовал это, попав на Запад. Что я могу поехать туда-то и туда-то, в любое место земного шара, и могу вести себя, как захочу. Вопрос только в деньгах.
– Как и у нас сейчас.
– Сейчас все совсем другое. Все другое. Кроме
– Если что, будут бить не по паспорту.
– Тогда я буду сопротивляться.
«Большинство наших сограждан происходит от той половины населения, что выполняла надзор за другой половиной населения, которая не дала большого приплода. Отсюда, возможно, и проистекают идеи новой империи, мощи, этнической диктатуры. Конечно, и речи нет о повторении советского режима, но массы явно хотят чего-то не менее мощного» (из чужого интервью).
– Возвращаясь к началу разговора, женщина для тебя как писателя продолжает являться движущим стимулом?
– Мы пожилые люди, надо умирать уже…
– Ты собираешься?
– Конечно.
– А как ты это делаешь?
– Думаю об этом.
– Ты боишься смерти?
– Я не знаю, что будет. Мне кажется, что-то должно произойти. Не может это так просто заканчиваться. Мы все дети Адама, куда он, туда и мы, ему грозит возвращение в рай, вот и мы вслед за ним…
«Я думаю, что единственная цель человеческого существования – совершенствование. Я называю это – путь Адама. После того как Адама изгнали из рая, началось время. Времени же до этого не было! Время – это формула изгнания из рая. Для чего оно нужно? Чтобы пройти отмеренный Адаму путь и вернуться в прежнее идеальное существование. Для этого, очевидно, и нужны все наши страдания, столкновения, революции, контрреволюции» (из чужого интервью).
АКСЕНОВ Василий, писатель.
Родился 20 августа 1932 года в Казани в семье партийных работников. Родители арестованы в 1937 году, осуждены на 10 лет.
Окончил Ленинградский медицинский институт в 1956 году. Три года работал врачом.
Автор 30 повестей и романов: «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», «Затоваренная бочкотара», «Поиски жанра», «Остров Крым», «Ожог», «Скажи изюм», «В поисках грустного бэби», «Московская сага», «Вольтерьянцы и вольтерьянки», «Москва-ква-ква», «Редкие земли» и др.
Участник неподцензурного альманаха «Метрополь».
В 1980 году, выехав в США, был лишен советского гражданства. Преподавал в Вашингтоне, в университете Джорджа Мейсона. Гражданство вернули в 1990 году.
Награжден французским Орденом литературы и искусства.
Лауреат Русского Букера.
КАК ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
Евгений Евтушенко
В издательстве «Слово» вышла уникальная книга «Весь Евтушенко».
Весь Евтушенко – это яростный и нежный репортаж с места душевного события.
«Меня научили, а кто – не скажу, ходить между змей, по огню, по ножу», – сказано в его знаковом стихотворении «Роман с жизнью»
Впрочем, у него почти все стихи знаковые.
– Фантастическая книга: от первых детских стихов, в которых ты уже поэт, и до стихов последних лет. Какое чувство тебя охватывает, когда ты сам видишь вот так вот всю свою жизнь запечатленной? Не страшно? Или прекрасно? Или как?
– Честно признаюсь, Оленька, что когда я получил эту книгу, я провел всю ночь до утра с ней в постели, да так и заснул, ее обнимая, как будто свою жизнь, в которой было столько всего, столько ударов судьбы, потом оказавшихся драгоценными подарками, еще и еще раз понимая, что никогда не возымею права на нее жаловаться, ибо
Перечитывая книгу, я вдруг первый раз понял, что, в сущности, это сборник исповедей с пылу с жару, а иногда и запоздалых, но не опоздавших, то есть до-исповедей. Как хорошо было бы, если бы хоть разок в три года главы всех на свете государств собирались, и, вместо того чтобы высокомерно поучать друг друга, как надо жить, а как не надо, каждый по-честному исповедался бы, в чем его страна и он сам виноваты перед человечеством. Слишком много сейчас соревновательства в амбициозности, в самоуверенности, в только собственной правоте, но одновременно в подозрительности и злорадстве ко всем, кто «разные». Посердечней бы друг с другом, подоверчивей, поисповедальней.
– А как книга появилась?
– Ты знаешь, Оленька, нелегко представить, но она никогда никем не планировалась заранее, ни мною самим, ни издательством. В начале августа 2007 года рукописи или даже замысла книги с таким названием «Весь Евтушенко» не существовало. Вот как это случилось. Я с рисковой импровизированностью решился через двадцать пять лет после моего пятидесятилетия снова выступить с поэтическим зрелищем «Идут белые снеги» 12 декабря 2007-го. И с горечью посетовал моим многотерпеливым армянским друзьям из издательства «Слово» Диане Тевекелян, Наташе и Григорию Ерицянам, столько делающим для русской литературы, что моя антология «Десять веков русской поэзии», увы, к этой дате еще не будет готова. И тут у меня без ложной скромности, что мне свойственно, но и без всякой надежды, вырвалось: «Вот бы сделать такую книжку – “Весь Евтушенко”!» И тут я увидел, что у них у всех глаза загорелись, у одного за другим, как лампочки на елке. «А почему бы и нет?» – улыбнулась Диана, как только она одна умеет, одновременно с колкой иронией и с нежностью. «Сколько печатных листов?» – с опаской, но практично спросила Наташа. «У меня есть один институтский друг. Он, как и вы, любит живопись. И ваши стихи тоже», – поставил все на деловые рельсы Гриша, и не ошибся в друге юности. Словом, все издательство стояло на ушах вместе со мной, включая мою героическую редакторшу, вообще-то специалистку по иностранной литературе, очаровательную Иру с фамилией Опимах, звучащей как эсперанто. Когда к точной дате вечера в «Олимпийском» я получил сигнальный экземпляр, я не мог поверить не столь глазам своим, сколь рукам: в ней было 11 165 страниц, и она весила 2 кг 800 грамм. «Мне даже как-то неудобно, – сказал я Диане, – ведь только у Пушкина до меня вышла книга такого же объема». Она не отказалась и тут от своей всегдашней иронии и шутливо погрозила мне пальцем: «Теперь вам будет еще неудобнее, Женя, ведь Пушкину не пришлось такую книгу держать в руках, она вышла только после его смерти, да и то через много лет».
Чушь, что интерес к поэзии умер. Почему такие, отнюдь не обиженные неуспехом у зрителей, любимые молодежью актеры, как Харатьян, Алешин, Смеян, говорили мне после громовой премьеры рок-оперы «Идут белые снеги» на музыку Глеба Мая в «Олимпийском», как они хотят проехать с ней по всей России. Они мне признавались, что эта опера дала им возможность высказать свои чувства и мысли о нашей эпохе, а десятитысячному залу – из разобщенного стать объединенным. Со всей страны поступают ко мне запросы: когда же эта опера будет показана, наконец, по телевидению, ведь она же записана ТВЦ, когда она выйдет на DVD?..