Любовь искупительная

Риверс Франсин

Павел решил, что Мириам больше никогда не вернется.

Он умывался у колодца, когда снова увидел ее. Она шла к нему по зеленеющему полю. Его сердце подскочило внутри. На этот раз с ней была ее младшая сестра Лия. Он быстро натянул рубашку и стал застегиваться на все пуговицы, поджидая их.

— Меня послала мама, — сказала Мириам извиняющимся тоном. Ее взгляд пробежал по лицу Павла. Она протянула ему корзинку.

— Спасибо, — поблагодарил он грубовато, забирая корзинку. Он слегка коснулся ее руки, она подняла глаза и посмотрела на него. —

Ей не стоило беспокоиться, — добавил он.

— Ой, нет, это была идея Мириам, — заговорила Лия, вынуждая старшую сестру покраснеть от стыда.

— Замолчи, Лия, — прервала ее Мириам, заливаясь краской. Взяв сестру за руку, она быстро проговорила: — Мы лучше пойдем. Приятного аппетита, Павел.

Павел скользнул взглядом по нежным округлостям ее бедер. «Я не имею права испытывать подобные чувства по отношению к такой девушке, как она», — думал он.

— Передай маме, что я занесу корзинку.

— Не торопись, — уходя крикнула Мириам, — я могу зайти за ней завтра!

Вот этого ему как раз и не хотелось. С рассветом он оседлает лошадь, поедет к ним и оставит корзинку на крыльце. Он поставил корзинку и вытащил из колодца ведро ледяной воды. Как следует ополоснул лицо, стараясь охладить свой пыл. Он, должно быть, совсем дошел, если одного взгляда на симпатичную шестнадцатилетнюю девочку достаточно, чтобы так завести его. С этим нужно что–то делать. Возможно, придется даже поехать на ближайшие прииски и побывать в местном борделе. От одной мысли об этом его едва не затошнило.

Он отнес корзину в дом. Камин уже давно остыл. Он развел огонь и поел. В душе была такая же пустота, как и сразу после смерти Тесси. Первые месяцы после ее смерти были очень тяжелыми, но тогда они с Михаилом были поглощены борьбой за выживание в Сьерре. Когда они, наконец, добрались до этой долины, он занялся строительством дома и не мог думать больше ни о чем другом. Но потом печаль нанесла сильный удар. Жгучая боль стала невыносимой. Он не мог смотреть на поляны, усыпанные красивыми дикими цветами, не вспоминая Тесси. Кусок земли в Калифорнии был их общей мечтой. Но без Тесси все это было пустым и лишенным всякого смысла.

Когда началась золотая лихорадка, он был рад уехать. В самом начале он забылся, с воодушевлением работал на приисках. Его подгоняла возможность быстро разбогатеть. Но радостный подъем быстро закончился. Жизнь вскоре свелась к тяжелой работе с рассвета до заката. Того, что он добывал, хватало на пропитание и на то, чтобы провести один денек в городе с выпивкой и посещением борделя. Даже забываясь, он никак не мог избавиться от чувства стыда и ощущения пустоты. Все, что он покупал, было подделкой. Он легко мог отличить подделку от настоящего, потому что знал, каким должно быть настоящее, как между ним и Тесси.

В памяти вдруг зазвучали слова Ангелочка, жесткие и холодные: «Мистер, я знаю, кто я, но вы ведь называете себя его братом».

Когда он решил оставить попытки приобрести золото и

вернуться сюда, он думал, что на приисках он достиг дна, и ниже упасть уже не сможет. Но он ошибся. И Павел поклялся, что загладит вину добром. Он оставит в покое Мириам Элтман чтобы, когда Ангелочек опять сбежит, для Михаила была приготовлена подходящая девушка.

Он попытался уснуть и не смог. Он не мог выбросить из головы Мириам. Он закрывал глаза и видел перед собой ее темные улыбающиеся глаза. Отчаявшись уснуть, он встал, добавил дров в огонь и взял портрет Тесси с полки камина. Он снова всматривался в ее лицо. Хотя оно было таким же дорогим для него, как и тогда, оно уже не вызывало в нем прежних глубоких чувств.

Год назад ему казалось, что боль никогда не уйдет. Но тогда ему казалось, что и полюбить он больше никогда не сможет.

— Амэнда! — кричала Мириам, сбегая вниз по склону холма. — Быстрее! Там Руфи!

Ангелочек побежала ей навстречу. — Что случилось?

— Она забралась на дерево, и я не могу снять ее. Помоги мне!

Ангелочек приподняла юбки и помчалась вверх по холму вслед за Мириам. Она задыхалась, когда они, наконец, добежали до старого кривого дуба. Пытаясь отдышаться, Ангелочек посмотрела вверх и увидела ребенка, сидевшего на высоте примерно шести метров на тоненькой веточке.

— Ох! Ну, как же ты туда забралась, малышка? Руфи помахала ей рукой.

— Руфи! — закричала Ангелочек тревожно. — Держись! Не шевелись! Мы тебя скоро снимем.

— Я пыталась добраться до нее, но не смогла, — сказала Мириам. — Попробуй ты.

— Я? Да я в жизни не лазила по деревьям!

— Амэндочка, ты поможешь мне спуститься? — спросила сверху Руфь.

— Надо быстрее, — проговорила Мириам, подталкивая ее. — Мы не можем терять ни минуты. — Наклонившись, она подставила руки для опоры.

Ангелочку мешала юбка. — Подожди минуту. Я не могу лезть в такой одежде. — Она наклонилась, подхватила края юбки и заправила длинные полы за пояс. С помощью Мириам забралась на первую ветку. — Не бойся Руфи! Только не двигайся!

— Не буду, — крикнула Руфь сверху, покачивая ногами. Казалось, ей там вовсе неплохо.

— Что я делаю? — бормотала Ангелочек, карабкаясь выше. Ей показалось, или кто–то смеется?

— Не смотри вниз! — предупредила ее Мириам. — У тебя отлично получается.

Ангелочек не могла точно сказать, с кем сейчас говорит Мириам, — с Руфи или с ней, настойчиво преодолевающей одну ветку за другой. Когда она подобралась к Руфи совсем близко, она увидела веревку, обвязанную вокруг пояса девочки. Веревка была прочно привязана к стволу. Ребенок даже при всем желании не мог бы упасть. Маленькая озорница при этом улыбалась ей широкой улыбкой от одного уха до другого. — Правда здорово, Амэндочка?

— Ты когда–нибудь видела свой дом с такой высоты? — спросила Мириам прямо из–за ее спины.