Любовь искупительная
Шрифт:
— Иди сюда, — позвал он, расстилая одеяло у камина. Она охотно подошла, но в ее глазах была какая–то неясная грусть. Что ей причиняет страдания? Ангелочек села рядом, прижавшись к его груди, ощущая покой и уверенность. Ей так нравились прикосновения его рук.
— Что–то не так? — спросил он, прижимаясь носом к ее шее. — Тебя весь вечер что–то беспокоит. Неужели Мириам или Руфь что–то такое сказали, и тебя это расстроило?
— Они сделали это не нарочно. — Ей не хотелось рассказывать ему о Павле. Ей не хотелось признаваться в том, как сильно ее ранят слова. Она
— Ты думаешь, я заслужил свое счастье?
— Неужели ты в своей жизни сделал хоть что–то, чего ты мог бы стыдиться? Разве за тобой было хоть какое–то небогоугодное дело?
— Я совершил убийство. — Он кожей ощутил ее растерянность от услышанного признания. Она приподнялась и уставилась на него расширенными от удивления глазами.
— Ты?
— Сотни раз. В тот день, когда я вернулся в Парадиз и увидел, что Магован сделал с тобой. И Хозяин. Я убил их сотни раз сотней разных способов, каждый из которых был хуже прежнего.
Она успокоилась, понимая, что он имеет в виду.
— Просто думать о неправильном поступке и совершить его — это не одно и то же.
— Ты так думаешь? Ты считаешь, что есть разница? Все ведь начинается с желания, которое кормит зверя внутри нас. — Он нежно потянул ее локон. — Теперь понимаешь? Ни один из нас не заслужил счастья. Оно не связано с тем, что мы сделали, или, наоборот, не сделали. Всякое благословение приходит от Отца — не как плата за добрые дела, но как просто подарок.
Михаил заметил, как потемнели ее глаза, когда он упомянул о Боге. Он почувствовал нарастающее сопротивление с ее стороны. Бог — это было неприятное слово для нее. Бог, существо, которое, по ее мнению, только наказывает за содеянные грехи — даже если они совершены не ею, а кем–то другим. Она верила, что Бог — это воплощение гнева, и Он будет непрерывно наказывать ее за прошлую жизнь, в омут которой ее бросил глупый пьянчуга. Бог для нее — бессердечное существо, и Он желает только причинять страдания.
Как он может убедить ее в том, что Бог Отец является ее единственным спасением на пути в ад, если ее земной отец хотел убить ее еще во чреве матери?
— Покажи мне твоего Отца, Михаил, — сказала она, не в силах скрыть вызывающие нотки в голосе.
— Я стараюсь, — ответил Михаил тихо.
— Где же Он? Я не вижу. Может, если бы Он встал сейчас здесь передо мной, я смогла бы поверить в Его существование. — И тогда она смогла бы плюнуть Ему в лицо за все, что произошло с ней и с ее мамой.
— Он живет во мне. Я показываю тебе Его каждый день и каждый час, как только могу. — И, очевидно, до сих пор не очень удачно…
Она увидела, что это задевает его, и смягчилась. Он был очень искренним. И он так любил ее. Она тоже любила его, хотя и всеми силами пыталась с этим бороться. Он заставил ее полюбить просто потому, что был самим собой.
— Любви недостаточно, — проговорила она, прикасаясь к его лицу, которое так любила. — Если бы ее было достаточно, маме хватило бы одной меня, но так не вышло. И для тебя меня будет недостаточно.
— Да, ты права. И для тебя меня тоже будет недостаточно. Тебе нужно еще что–то, Амэнда. Я не хочу быть центром твоей жизни. Я хочу быть ее частью. Я хочу быть твоим мужем, но не твоим богом. Люди не могут постоянно быть рядом, всегда знать твои мысли — они просто не могут, как бы сильно они этого ни желали. И я не исключение.
— А Бог может? — спросила она заносчиво. — Бога никогда не было рядом со мной. — Она выскользнула из его объятий и встала, собираясь ложиться спать. Он наблюдал за тем, как она расчесывает волосы. Она взглянула на него и тихо сказала: — Я рада, что тебе нравятся блондинки.
Ей не удастся так просто положить его на лопатки.
— Я не только поэтому обратил на тебя внимание в самый первый день, когда тебя увидел; не только из–за твоей внешности, — отметил он, вставая. Бросил покрывало на спинку кресла.
— Не только? — переспросила она. До того, как она встретила Михаила, она смотрела на себя только как на лакомый кусок для утоления мужской похоти.
— Не только, — повторил он. Подняв глаза, она встретилась с его смеющимся взглядом. — Скорее, я думаю, это был твой кроткий нрав, твое желание подстроиться под мой образ жизни, желание угождать мне во всем… — Говоря это, он прошел через комнату и сел на кровать рядом с ней. Она смеялась. Ее самооборона не устояла перед его обезоруживающей улыбкой.
— Итак, — продолжала она смеясь, — ты всего–навсего парень, который ответил на призыв. — Ее улыбка потускнела прежде, чем она успела договорить фразу. Почему каждое слово, которое она произносит, напоминает о ее позорном прошлом? Она вновь отвернулась, продолжая расплетать волосы. Его рука спокойно лежала на ее бедре. Она таяла даже от его легких прикосновений. — Что ты чувствуешь сейчас, когда я в твоих руках, как мягкая глина?
— Радость, — ответил он. — Только радость. — Он увидел пульсирующую жилку на ее шее и покрыл ее поцелуем. Он услышал, как она быстро вздохнула, и почувствовал, как тепло сладким потоком разливается по его телу. Он желал ее. Он всегда будет желать ее. И, слава Господу, она тоже желала его. Он чувствовал это с каждым своим прикосновением.
— Возлюбленная, — прошептал он, чувствуя переполняющую его нежность, видя неуверенность в ее синих глазах. — Если бы открыли секрет, почему и как люди влюбляются, его бы запечатали в бутылочки и продавали на каждом углу. Секрет не в том, как ты выглядишь и как ты пахнешь, хотя я очень люблю это. Знаешь, причина не в этом, — сказал он, целуя ее.
— Но это часть всего остального, — сказала она, взглянув на него.
— Да, это правда, Бог видит, но есть что–то больше. Что–то, чего не видно. В тот день, проходя мимо, я услышал твой молчаливый крик, и я не смог не ответить.