Любовь из металла
Шрифт:
Квартира располагалась на самом верху, на шестом этаже. В окне на лестничной площадке открывался вид на иссушенные летней жарой деревья цвета меди и заросшее клематисами место разлома. Я стукнула в дверь — никаких автопанелей, даже звонка не было. Никто не подошел, я попробовала позвать, и тогда меня впустила Джиззл. Вид у нее был скорбный, ее гуммигутово-оранжевые волосы торчали в стороны влажными шипами.
Внутри было довольно шумно. Снаружи этого не было слышно, такая прочная дверь. Невнятное жужжание разговора… мужские голоса, затем звук чего-то двигающегося — бах! —
— Говорю тебе, Лор, она не в своем…
— Ладно. Дай мне пройти.
Мягкой поступью я пересекла короткий коридор и вышла в огромный зал. ВУ была включена, и это была отличная визуальная установка: с четырехсторонней подачей звука и безупречно устойчивой цветопередачей. Часть шума, слышимого у входа, оказалась голосами дикторов, звучащими в новостной ленте; просто группа парней в модных, состоящих из одного предмета костюмах, однушках, что-то долго обсуждали. Потом только я увидела женщину, нашего клиента.
Она не была старухой, вовсе нет. Отлично крашеная блондинка, около сорока лет, или же пятидесяти с Омоложением, что автоматически сделало бы ее материальную значимость выше, чем мы предполагали. И у нее действительно была истерика. Она плакала, минуту назад она метнула в стену маленький столик.
— Прошу прощения, — начала я, стараясь звучать одновременно и задабривающе, и уверенно.
Она в ту же секунду повернулась ко мне.
— Иди сюда, — крикнула она с хрипом. — Иди сюда и сядь. Боже, ты же всего лишь ребенок… Иди сюда, садись и слушай эту… эту чертову мерзость!
Последние слова вышли криком.
Да. Она была двинутой. Не иначе.
— Мне нужно знать, — холодным тоном обратилась я, — какие проблемы у вас возникли? — Я имела в виду Пыльных Деток. (Трое из них, Джиззл впереди, сейчас со страхом пялились из глубины коридора в мою сторону. Три маленьких ребеночка, чья мама приехала разбираться с опасной ситуацией. В конце концов, никому из них не было больше пятнадцати). — У вас какие-то проблемы с моими девочками?
— Дело не в твоих девочках, — выплюнула наша клиентша. Как же ее звали? Не могу припомнить. — Дело в этом, — она указала на экран ВУ.
Точно в этот момент один из мужчин приблизился к камере и заполнил собой весь экран. Он обратился к нам всем в очаровательной актерской манере:
— А сейчас, зрители, я бы хотел, чтобы вы последовали за мной и взглянули на эти удивительные создания. Я хочу, чтобы вы судили сами. Поймите: то, что вы сейчас увидите, — реальность. Никакой компьютерной графики. Можете проверить нас своим рекламным медиаприложением. И если на вашем ВУ есть виртуальный режим, поверьте мне, самое время его включить.
— Виртуальный!.. — воскликнула клиентша, — Боже. Боже!
Я предположила, что у ее ВУ не было такого режима. Маловероятно даже для Комптон Стрит. После первых бедствий, принесенных Астероидом, города только начали поднимать и запускать в действие такого рода технологии, таким образом, только настоящие
На экране петлял извилистый, слабоосвещенный коридор какого-то комплекса из стали и поляризованного стекла. Не особо сногсшибательный вид.
Наш клиент опустилась на тахту.
— Смотрите, — рыкнула на нас. — Мой Бог, — снова прокаркала она, — есть ли Дьявол в Аду?
Я много лет не слышала этих слов, с тех самых пор, когда покинула Вавилонский бульвар. Волосы у меня на затылки встали дыбом.
Прагматичная часть моего разума думала сейчас: «Просто собери девчонок, скажи этой сумасшедшей, что Денни разберется с ее счетом, и уходи отсюда».
Тут на экране развернулось просторное, белое помещение. В центре его стояло старомодное кресло искусственного резного дерева, будто попавшее сюда из пьесы начала XVI века. В кресле сидел мужчина; его длинные ноги были вытянуты, одна рука изящно приподнята так, чтобы крупная, в черных полосках птица — возможно, ястреб — мог удобно сидеть на запястье. Темно-красный шелковый камзол XIV–XVII вв., почти черный, белая льняная рубашка, кружевные манжеты, — тут же черные джинсы и черно-красные ботинки. Волосы у него были длинно отпущены. Длинные красновато-каштановые волосы.
Никогда раньше я не видела его.
Но миллионы раз он вставал перед моим мысленным взором, в моих мечтах.
Это был он.
Это был Сильвер.
Я видела Сильвера.
Мои ноги — говорят, такое происходит, — стали ватными. (Раньше такое со мной происходило только раз). Вата. Вот как это происходит. Я схватилась за спинку тахты нашего клиента, чтобы удержаться на ногах, и услышала как она глухо, будто издалека сказала:
— Самое время для конца света. Самое время. Серьезно, пора уже!
Я совсем запуталась, подумала, знает ли она его… знала ли она его?..
Красноволосый мужчина поднялся из кресла и спокойной, расслабленной походкой приблизился к камере. Он улыбнулся нам своей идеальной белозубой улыбкой. Его кожа — из серебра. Янтарные глаза.
— Я жду тебя, — сказал он. На этом все. И внутренности твои распались.
Никогда я не слышала столь музыкального, столь ненапыщенно уверенного, спокойного и доброго голоса. Такого чувственного. Такого личностного. Но нет, конечно, я слышала его. В своей голове, в своих мечтах.
Птица развернула крылья. Это тоже был робот?
Камера максимально приблизилась, видно было каждое перышко. И каждая черточка его лица. Кожа, лишенная пор, но настоящая. Одновременно и матовая, и блестящая. Металлическая, но как если бы под первоклассным серебряным гримом. В точности как описывала Джейн.
Это не был робот. Это был мужчина, которого так хитро преобразили, что он мог бы казаться роботом. Какой подлый трюк.
Женщина на тахте забормотала: