Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине
Шрифт:
…Ударил колокол. Свистнул паровоз. Поезд тронулся. Перрон опустел.
На вокзальной площади к Горизонтову подошел гибкий изящный юноша-итальянец.
– Берг все испортил, Вася, ищи теперь брайтонского незнакомца, – сказал он, по-тифлисски щелкнув языком и сделав характерный жест.
– Мы сами виноваты, Илико, – буркнул Горизонтов. – Надо было этого одержимого запереть в гостинице.
– Я успел ему крикнуть «крейзи мен»! – сказал Илико. – Он слышал.
– Молодец. Как жалко Колю! Может, догадается разыгрывать сумасшедшего…
«Впрочем, после гибели Лизы и Павла
В Петербурге имел случай обыска в помещении с.-д. думской фракции… Явилась полиция во главе с полицмейстером и приставом 2-го участка Литейной части с предписанием охранного отделения.
В помещении находились 34 депутата. Они не дали себя обыскивать и позвонили Столыпину и министру юстиции… Обоих не оказалось дома… Приехал прокурор СПб судебной палаты Камышанский, разъяснивший: «…что касается неприкосновенности депутатов, то конституция, предусматривая ее, ничего не говорит о праве обыскивать депутатов…»
…Полиция находилась в помещении более 5 часов. Арестованы все приходившие во фракцию за справками и присутствующие русские и иностранные корреспонденты…
Ввиду крайнего переполнения московских мест заключения решено построить новую тюрьму.
«Русь», май – июнь 1907 г.
В Москве арестованы 22 делегата конференции крестьянского союза.
Под Москвой состоялась массовка рабочих, в которой участвовало свыше тысячи человек. Обсуждался аграрный вопрос.
В Вильно захвачена военно-революционная организация партии социалистов-революционеров.
Массовые аресты в Петербурге.
Роспуск Второй Государственной Думы (3 июня 1907 г.).
Арест социал-демократической фракции Думы.
Теперь они уже совсем обнаглели. Вот двое идут за ним. Остановился возле витрины. Так, они тоже остановились. Более того, они приближаются и встают за спиной, словно он уже арестован. Вот отражаются в витрине их рысьи глазки, так дисгармонирующие с дородными фигурами и брыластыми мордами. Один из них машет рукой и подзывает третьего, что-то шепчет ему, показывая глазами на Красина, явно так, чтобы поднадзорный видел: куда-то отсылает.
Красин следует дальше в густой толпе по солнечной стороне Невского и возле Пассажа видит этого третьего. Тот радостно улыбается, почти кивает. А двое по-прежнему идут сзади на расстоянии пяти саженей. Слежка эта не прекращается уже неделю, а возле дома и возле службы совершенно откровенно, на глазах у всех дежурят по два «гороховых пальто», шушукаются с дворниками, со швейцаром, с городовым… Цель ясная – психический террор, довести жертву до нервного истощения, запугать, деморализовать. Ну, что ж… а не принять ли вызов? Не показать ли им высший класс подпольщика, чтобы у них самих задрожали собачьи поджилки?
Красин вдруг, словно вспомнив о чем-то, ринулся в Пассаж, прыгая через три ступеньки,
В зеркале он видел, как по галерее мимо магазина пролетели ополоумевшие от растерянности филеры.
Макинтош вообще был кстати. Красин уплатил деньги и попросил прислать старые вещи домой. Затем он спокойно спустился и в густой толпе прошел через весь Пассаж, свернул на Садовую и сел в вагончик конки на империал.
Ловкость и быстрота, с которой он «обрубил хвост», резко повысили его настроение. Макинтош тоже был преотличнейший, и ветер гулял над Петербургом отнюдь не тюремный, а вольный, морской…
Перед ним опустилась газета, и он увидел желтоватые от никотина острые кончики усов, пятнистый длинноватый нос, целлулоидовый воротничок, подпирающий вялые складки щек, твердые хрящи ушей под выгоревшей шляпой и глаза, почти слезящиеся, дрожащие, словно умоляющие ответить…
– Что же это такое, милостисдарь?! Что же происходит? Виселицы, тюрьмы, убийства? И чего же людям нужно, вы не можете мне объяснить?
Красин выскочил из конки, остановил извозчика. Что за наваждение – эта жалкая, никчемная фигурка?
…В четыре часа пополудни чуткое ухо его уловило сопение и тихий разговор на лестничной площадке. Он сидел в это время в кресле с книгой, Люка ползала по ковру, Любовь Васильевна читала роман Золя.
– Люба, – сказал он, неторопливо вставая. – Кажется, явились.
Жена захлопнула книжку. Лицо ее было совершенно спокойным.
– У тебя здесь что-нибудь есть?
– Почти ничего, кое-какие двусмысленные документы.
Послышался звонок в дверь, затем застучали сразу в несколько кулаков.
– Спрячь в детской, – быстро сказала Любовь Васильевна и погнала дочерей в их комнату.
Стук усиливался. Красин быстро вынимал из ящика документы.
– Кто там? – донесся голос жены.
– Полиция!
– На каком основании?
– Откройте, мадам! У нас ордер на обыск.
Красин быстро прошел в детскую и сунул документы в карман фартучка своей падчерицы Нины.
– Сиди на подоконнике, пока не уйдут эти дяди.
…Жандармы ушли ни с чем. Едва за ними захлопнулась дверь, как зазвонил телефон и послышался взволнованный голос Кандида.
– Леонид Борисович, есть первые сведения. На юге, кажется, удалось!
Департамент полиции. Особый отдел.
О нападении злоумышленников
на транспорт с деньгами
в г. Тифлисе 13 июня 1907 года.
В 11 утра на Эриванской площади транспорт казначейства в 250 тыс. рублей был остановлен семью бомбами и обстрелян с углов из револьверов. Убито двое городовых, смертельно ранено трое казаков, из публики ранено 16 человек. Похищенные деньги пока не разысканы.