Любовь к таинственности, или Плохая память (Нимб над Мефистофелем)

Соболева Лариса Павловна

– Надеюсь, такого случая не представится.

Зоя заканчивала гладить лацканы пиджака, как вдруг позвонили. Она сняла трубку и услышала:

– Детка, никаких Мурок!

Затем раздались гудки. Зоя положила трубку, вернулась к гладильной доске, но, взявшись было за утюг, тут же снова поставила его. Набрала номер телефонного узла:

– Мне только что звонили, я бы хотела знать с какого номера.

– Минуточку, – сказала телефонистка. Пауза была недолгой. – Звонили с сотового, номер

не определен.

– Как не определен? – возмутилась Зоя. – У вас же цифровая связь!

– Номер не определен, – повторила телефонистка и отключилась.

Зоя в сердцах кинула трубку, хотя та ни в чем не виновата, скрестила руки на груди. Это уже совсем не смешно и даже наоборот. О Мурке знает только заказчик... Ах, нет, не только, еще та женщина, позвонившая на студию. Зоя сама сказала ей, о чем будет второй фильм, значит, с ее подачи и исходят угрозы. «Никаких Мурок» – конечно же, это именно угроза.

– Поклонники одолевают? – съехидничал Аристарх, собственноручно доглаживая пиджак.

– Угу, – задумчиво произнесла Зоя, потом очнулась. – Вам бы таких поклонников. Давайте утюг.

– Я уж сам закончу. А то вы, чего доброго, спалите мне пиджак. Кстати, галстук придется выкинуть, он не подлежит восстановлению. Между прочим, галстук итальянский, такой я не найду в этой вашей дыре.

– Я же извинилась, объяснила... – окрысилась Зоя.

– Да? Что-то я не слышал никаких извинений. Наверное, от вашей пены оглох.

– Вы уже надоели мне своим занудством! Зудите, зудите... Как вас жена терпит?

– Меня терпеть нет нужды, – одеваясь, бубнил он. – А вот вы останетесь в старых девах из-за своего отвратительного характера. До свидания.

– Прощайте. Надеюсь больше никогда не увидеть вас.

– Я тоже.

Хлопнула дверь. Слава богу, избавилась! Зоя плюхнулась на диван, закурила и стала решать, как ей быть. Ну, в Киев-то она поедет, завтра рано утром поезд. Теперь и самой интересно, что там за Мурка такая, которой кто-то боится.

– А фильм делать не буду, – сказала вслух. – На фиг мне помирать в этой нашей дыре!

Зоя шла по Киеву, почти не глядя по сторонам. В затылке засел страх: что будет, когда она вернется? Брела сейчас за Эльзаманом, ничего не видя, а постоянно думая об угрозах. А что, время у нас варварское, мочат банкиров и бизнесменов, политиков и бандитов, известных журналистов тоже. Замочить рядовую журналистку ничего не стоит. Даже искать не будут, назовут убийство мелким хулиганством и дело закроют...

– Ты обет молчания дала? – прервал Эльзаман ее ужасающие мысли.

– Я? С чего ты взял?

– Не слышу: «Ах! Ух! Красотища!»

– Холодно, – нашла отговорку Зоя.

– Старуха, ты совсем того? Холодно было в Финляндии,

а здесь... почти тропики. Давай, рассказывай, почему у тебя лицо, будто ты идешь с убийцей?

– Глупости. Я обдумываю новый фильм...

– Чего его обдумывать? Ты же не знаешь, о чем пойдет речь. Стоп, старуха, мы прибыли. – Он поправил лямки сумки на плече. – Эх, тяжел ты удел оператора... Нам в этот подъезд. Гляди-ка, кода нет... Вот когда я стану ведущим оператором страны, буду приезжать на съемку, а там мне все поставят и приготовят... Камеры в Москве мечта, по рельсам ездят, а ты сидишь и выбираешь ракурс...

– В Москву собираешься?

– Поступать буду в институт кинематографии. В нынешнем году. Пришли.

– Ты сейчас мне сказал и забудь. Больше рта ни с кем не открывай на эту тему. Наш шеф не терпит, когда мечтают вылететь из его скворечника, – предупредила Зоя, нажимая на кнопку звонка.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти, тучная, но с приятным лицом и печальными глазами.

– Извините за беспокойство, – сказала Зоя. – Мы приехали издалека к Устину Прохоровичу Бабакину.

– А его нет...

– Когда будет?

– Мой отец умер. Недавно.

– Простите... – повесила нос Зоя. – Извините.

Она повернулась, чтобы уйти, но женщина остановила ее:

– Подождите, девушка. Откуда вы приехали?

– Из России.

– А, так это для вас отец оставил тетрадь?

– Для меня? – изумилась Зоя.

– Он сказал, что за тетрадью должны приехать из России.

– Не стану вас обманывать, – сказала Зоя, – но о тетради я ничего не знаю.

– Зачем же вы тогда приехали?

– Он должен был рассказать о Мурке.

– Заходите.

Эльзаман заставил ее сказать в камеру несколько слов. Зоя не хотела, но он настоял, мотивируя:

– Жертва Каракурта нас с потрохами схавает, а кости выплюнет.

– Она не главный редактор, – возразила Зоя.

– У нас все три жены главные. Должен же я оправдать свою поездку! «Петличку» прицепи.

«Петличка» – микрофон, который обычно цепляют на одежду. Зоя выбрала место возле дома, держа толстую тетрадь в руках, начала говорить в камеру:

– Мы находимся в древнейшем городе нашей страны Киеве...

– Старуха, ты загнула, – перебил Эльзаман. – Киев уже давно не в нашей стране. Точно: ты какая-то не такая.

– Начнем сначала. Мы находимся в Киеве. У меня в руках тетрадь, которую я только что получила в этом доме от дочери Устина Прохоровича Бабакина. Сам он умер, но оставил свои записки. О чем они – я не знаю, дочь Бабакина сказала нам, что о той части его жизни, которая оставила самые яркие впечатления. Итак, мы открываем тетрадь...