Любовь, как следствие вендетты
Шрифт:
Тони удивленно поняла, что ее планы мести, к несчастью, пошли совсем не так. Один взгляд на плотно сжатые губы и челюсти — и стало ясно, что ее муж не уступит даже ради удовольствия не видеть ее некоторое время.
Она покраснела от гнева и разочарования, и единственное, что она могла бы сделать, это демонстративно повернуться и уйти. Что она и сделала: резко развернулась на пятках, вылетела из комнаты и хлопнула дверью. Должны же быть способы задеть его… На следующее утро она заказала себе билет в агентстве в Родосе.
—
Глаза клерка округлились, и он посмотрел на свою клиентку с уважением.
— Конечно, мадам.
Два дня спустя Тони уже была у родителей в Бирмингэме, а оттуда поехала в Дорсет к сестре и ее детям.
— Как замечательно тебя снова видеть… ты прекрасно выглядишь! Мы все так удивились, когда ты вышла замуж. Должно быть, это была любовь с первого взгляда — все случилось так быстро. Что сказали мама и папа? — расспрашивала ее сестра Пэм.
Они сидели в гостиной на половине Пэм. Дом был не очень большим, да к тому же разделен пополам, чтобы в нем могли жить две семьи. Слушая сестру, Тони оглядывала бедную обстановку комнаты. Пэм приходилось бороться с нуждой, чтобы вырастить троих детей. Беда была в том, что никто, даже ее родители, не могли ей помочь.
— Они счастливы и довольны этим браком, — ответила Тони на вопросы сестры. Это было правдой, потому что Тони всегда любила и оберегала родителей, и не дала им ни на минуту понять, что ее замужество несчастливо.
— Я завидую тебе, — сказала печально Пэм, и Тони поняла, о чем та думает. Ее муж Фрэнк, который умер в тридцать пять лет от тромбоза, был прекрасным человеком и любил Пэм до конца своей жизни.
— Как живешь? — спросила Тони, хмуро наблюдая, как сестра штопает носок.
Тони всегда посылала одежду и деньги для детей, но ей приходилось это делать с величайшей деликатностью, потому что Пэм была очень гордой, и если бы заподозрила в этом милостыню, тут же отказалась бы. Однако приезд Тони все извинял, и она привезла подарки для всех, совершенно не беспокоясь об огромном счете, который она оставила в универмаге Родоса, с тем чтобы его отослали мужу.
В конце концов она вернула бы деньги Даресу, но мысль о потрясении ее мужа, когда он получит этот счет, да еще и счет за билет в Англию, только увеличивала ее удовольствие. Даже когда она раздавала свои подарки восторженным детям, то представляла лицо мужа, выражающее ярость и досаду. Быть униженным собственной женой, которую он презирал. Ему придется принять поражение, и Тони была готова побиться об заклад, что в такой унизительной ситуации ее муж еще никогда не был. Это будет для него полезно — решила она с беспредельным удовлетворением. Пора сбить с него спесь.
— Тяжело! — говорила хмуро Пэм. — Понимаешь, у них через неделю каникулы, и мне придется оставить работу. Кто-нибудь займет мое место, и в сентябре мне надо будет
Тони снова нахмурилась.
— А что твой шеф, не сохраняет для тебя место?
— Он не может этого сделать. Как он должен справляться в течение шести недель?
— Он мог бы взять кого-нибудь временно, верно?
— Было бы нечестно просить его. Кроме того, кто придет на такое короткое время? — Пэм отрицательно покачала головой. — Я привыкла к этим переменам. Вспомни, я меняла работу два раза в год.
— Я знаю, что ты меняла, но я думала, что это по твоему собственному желанию. Ты никогда не упоминала о настоящей причине этих перемен в письмах.
— Зачем, что бы это изменило? — она помолчала немного и добавила: — Если б только кто-нибудь забрал детей на летние каникулы… но они сейчас просто неуправляемы. Они совершенно вышли из-под контроля, и никто не может их удержать. Мальчики не считаются с женщинами, — Пэм прервалась и неодобрительно пожала плечами. — Луиза ведет себя так же. Совершенный сорванец, но я так и предполагала, ведь она постоянно с двумя братьями. Она подавила глубокий вздох. — Нет, никто и никогда их не возьмет.
Она достала второй носок и свернула их вместе, потом взяла рубашку. Воротничок был распорот, и она свернула ее, чтобы спрятать протершиеся полы рубашки.
— Мама? — предположила растроенная Тони. Она и не подозревала, что Пэм в таком положении. Когда-то очень красивая, она теперь как-то съежилась и очень здорово похудела. — Если бы мама взяла их, у тебя был бы отпуск. Ты смогла бы куда-нибудь уехать на неделю.
Пэм затрясла головой.
— Мама должна быть в магазине. Их деньги их спасают, но пока они не могут позволить себе роскошь иметь помощника… во всяком случае, пока. Нет, мама не сможет их взять.
— Г-м-м-м, думаю, ты права…
Мысль пришла неожиданно, но в глазах Тони тут же сверкнули огоньки. Какой удар можно нанести ее помпезному мужу.
— Я заберу их с собой на шесть недель!
— Ты… — Пэм в замешательстве смотрела на нее.
— Но твой муж? Он не захочет трех неуправляемых детей на целых шесть недель.
— Греки обожают детей! — улыбаясь ответила Тони, откинувшись на спинку стула, со спокойным выражением на лице. — Я уверена, Дарес будет от них в восторге.
Голоса детей слышались откуда-то снизу, из сада.
Полчаса назад они вернулись из школы, посетили кладовку и тут же умчались снова. Теперь они орали во весь голос и играли в любимую игру — в краснокожих индейцев. "Соседи нисколько не пожалеют, если их не будет целое лето", — подумала Тони.
Что за прелесть, вывести из себя Дареса с помощью детей. Возможно, появившийся блеск в глазах только придал ей красоты… но внутри, в сердце, она хотела только одного — отомстить. Дарес Латимер будет иметь шесть самых изнуряющих недель в своей жизни!