Любовь, карьера, дружба плюс испытание гнилой деревней
Шрифт:
– Ну и что. В том и фишка: по всей округе нигде нет скотобойни. Вот народ и будет скотину свозить сюда, а мы ее выкупать и пускать на сосиски. К тому же недалеко от нас богатое татарское село, а у них табуны лошадей – источник сырья для конской колбасы. Откроем здесь цех по ее производству.
Сердобольный Константин Георгиевич никогда не рассматривал лошадей как сырье для колбасы. Предложение научного деятеля его покоробило. Палыч же, увидев где-нибудь коня, немедленно брался прикидывать, сколько деликатеса могло бы из него получиться.
– Светлана, внесите в протокол предложение Федора Павловича. Позже мы обязательно к нему вернемся, – обратился босс к подчиненной.
– А предложения от молодежи вы тоже будете рассматривать? – выкрикнула из зала бойкая девчушка.
– Предлагайте, а уж мы посмотрим, стоит его выносить на обсуждение или нет, – ответил Константин Георгиевич.
Немного помявшись, девица выпалила:
– Совет деревенской молодежи предлагает создать в Скобеевке киностудию.
Юрка неприлично заржал. Предложение про киностудию в протокол не внесли.
– Давайте исходить из преимуществ нашей местности… – начал было взывать к коллективному разуму босс.
– А я о чем?! – перебил Палыч, которого изводили помыслы о конской колбасе. – Скотобойня решит все наши проблемы!
– А городские чего молчат? Я б послушал вон ту резвую в рыжем платье! – мстительно завопил со своего места Игнат.
– Соколики! А и правда: что ж вы сидите как немые? Выдвигайте свои предложения, – ласково сказал Константин Георгиевич и вперил свой взгляд в рыжее платье.
Света неохотно привстала:
– Ну… – мыслей не было от слова «совсем». Внезапно она встретила насмешливый взгляд аспиранта. «Промолчу сейчас – зачмырят всей деревней», – осенило ее, и неожиданно для себя Света начала звонко выкрикивать слова со сцены в зал, как первоклашка на утреннике:
– Я предлагаю открыть пекарню, сделав акцент на местную рецептуру: хлеб, пироги, кренделя, что тут у вас еще в домах пекут… Если дело пойдет, выйдем на районный уровень, а там, глядишь, и в регионе свою нишу займем».
В зале зашушукались.
– А что? Неплохая мысль, – порадовался начальник, – другие предложения есть?
– Есть! – подала голос бабка Клава, соседка Серафимы.
– Слушаем Вас! – подбодрил ее Константин Георгиевич.
– С пекарней-то хорошо вы придумали, а кто ж работать на ей будет? Мужички-то наши сранья за воротник льють.
Бабы согласно загалдели. Тема была многим близка.
– А мы-то тут при чем? – растерял боевой настрой Константин Георгиевич.
– А привези нам, сынок, врачей специальных с городу. Они нашим иродам секретный код поставют, чтоб не пили!
В этот же день Константин Георгиевич поехал в город искать специалиста, готового закодировать Скобеевку от пагубного увлечения. Привезенного лекаря подселили к бабке
***
Новую жизнь решили начинать с понедельника. В пятницу всех городских пригласили в клуб культурно провести время.
– Я не пойду, – категорично заявил Валерий честнОй компании.
– Я тебе не пойду! – возмутился Константин Георгиевич. – Люди от всей души праздник нам устраивают, а ты морду будешь воротить?! Идем все! Отдохнете, потанцуете.
– Слышь, Валер, танцы будут. Так уж и быть, можешь пригласить меня на первый медленный танец, – кокетливо известила Катерина кавалера о грядущем счастье.
Валера не удостоил чаровницу ответом.
– Да ладно вам, ребят, пойдемте в саду посидим, – заговорчески сказал Юрка.
Все пошли. Делать все равно было нечего. Константин Георгиевич в свойственной ему манере незаметно исчез, Юрка вел будущих танцоров к кустам крыжовника:
– Я тут это… запасся маленечко, ну, чтоб повеселей было.
– Это что? – спросила Света, неотрывно смотря на мутную жижу, плескавшуюся в откровенно несвежей бутыли.
– Где взял? – перебила ее Катька, игнорируя глупый вопрос.
– У бабки Клавы.
– Как так-то? – недоумевала Света. – Она ж за трезвость при всех радела, а сама самогон гонит. Даже в деревне двойные стандарты практикуют!
– Из чего пить будем? – перебил Свету Валерий. Танцы шли вразрез с его идеологией личного пространства, свободы и чувства собственного достоинства. Достоинство следовало задавить градусом. Запасливый Юрка жестом фокусника достал граненый стакан с множественными оттисками пальцев и горсть карамелек.
Подготовка к танцам началась. Юрка знал, что делал: ноги сами несли городских навстречу веселью и приключениям. Несколько раз в этом забеге Катька чуть не переломала ноги. Для танцев она надела туфли на высоком каблуке и эффектное платье. «Как только ума хватило в гнилую деревню такие шмотки взять? – дивилась на коллегу Света. – Понятно, что Катька грезит замужеством. Но ведь не здесь же женихов искать!» Катерина не разделяла помыслов старшей коллеги: она была готова встретить судьбу в любой момент и в любом месте.
В клубе шла дискотека. Местные отжигали под «Ласковый май». «Песни колыбельного детства», – хмыкнула про себя Света. В клубе на нее пялился с уже привычной ухмылкой психо-филолог.
«Гадина какая, – вспомнила неприятное происшествие с гвоздодером Света, – как он тогда сказал? Кажись, что-то типа «посмотреть не на что». Ей стало обидно. Нет, ей он тоже не понравился. Но все равно было обидно. Поэтому когда на медленный танец ее пригласил комбайнер-тракторист, она победоносно сверкнула взглядом в сторону Горюнова: вот, мол, другие-то толк в красоте понимают. «Гадину» этот факт не пронял, а, кажется, даже позабавил.