Любовь кончается в полночь
Шрифт:
– А если с продуктами в деревне хорошо было, что ж вы в город приехали? – спросила я.
– Так ведь, окромя продуктов, еще и барахло какое-никакое требуется. А Федор водителем работал, пять тысяч получал! Это деньги, я вас спрашиваю?! И те вовремя не давали. А скотине сено надо купить, а курам комбикорм, а баллон газа сколько стоит! А еще машину угля на зиму… Ой, да разве все перечислишь! И все ведь за деньги! Мы и подумали: Витька-то вот, уехал в город, выучился, человеком стал. Говорят, большие деньги получал! И мы решили в город податься. Сначала родителев дом берегли, хотели его отдать сыну, как он женится… А потом продали и его, и свой дом, и скотину всю, а у меня сарай с погребом знаете какой хороший был! И банька
Зинаида села на стул, заплакала, вытирая глаза не совсем чистым фартуком.
– Да, я вас понимаю. Свой дом – это свой дом. С городской квартирой не сравнить… – сказала я как можно более сочувственным тоном.
Зинаида всхлипнула:
– Думали, Витек хоть нам поможет! Он-то здесь, в городе, давно живет, почитай, лет семнадцать. Всех знает, с работой подсобит… А он, представьте себе, от нас открестился! Сами, говорит, пробивайтесь. Я, мол, один выживал. С жильем помочь не могу, у самого денег нет. Работу тоже сами ищите. Федор его стыдить начал. Ты, мол, что с братом-то так, совсем не по-родственному… Мы с тобой одни остались, все Чайниковы поумирали. У меня, говорит, теперь только ты да отец твой остались, мой дядька, крестный… Они тогда еще живы были, родители его… Царство им… Давай, мол, друг дружки держаться. А Витек не захотел. Оно и понятно, зачем мы ему, голь перекатная! А еще Федор насчет института Витьку пытал, в котором тот учился. Мол, есть ли у него там знакомые, Витек же шесть лет там штаны за партой протирал. Федор сына нашего тоже хотел в институт этот врачебный пристроить. Витек и здесь нам отказал. Вот вам и брат! Вот вам и родственные узы! Он к нам на дни рождения и то не больно-то ходил. К Федору еще заглядывал, а на мой день рождения и детей – ни-ни. Как будто нас и нет!
Зинаида встала, выключила газ, накрыла кастрюлю большим серым полотенцем. Опять села к столу, посмотрела на меня усталыми глазами:
– И как быть с таким вот братцем, скажите мне?! А Федор мой все ему простил. И в дни рождения его поздравлял. И хоть раз в полгода звонил Виктору, спрашивал его, как, мол, брат, дела? Да… Ну, Витька, я так думаю, бог наказал – за гордыню его, за то, что он от нас отвернулся. Он нам за все время, как мы в городе живем, раза три по десять тысяч подкидывал, это когда мы первое время без работы еще сидели. Хоть и нельзя, говорят, о покойниках плохо… Прости меня, господи… А я все-таки скажу: не по-братски он с нами поступил! То ли от жадности, то ли от гордыни. Ваша клиника и то нам помогла, спасибо, и с похоронами, и с поминками. Не знаю, что бы мы на свою зарплату сделали…
– Да, Зинаида Порфирьевна, мы помогли и еще готовы помочь. Напомните мне, сколько мы вам дали?..
– Ой, что ж вы, не знаете? Пятнадцать тысяч. И неужели еще хотите дать?
– Да, этот вопрос рассматривается руководством, – сказала я уклончиво, – и я пришла узнать, все ли имущество Виктора достанется вам или есть еще наследники?
– Нет, какие наследники? Мы – единственные родственники.
– А что, по-вашему, вы получите в наследство?
– Как что? Квартиру и дачу, что ж еще? Машины у Витька не было, он говорил, что хочет квартиру поменять, в центр переехать.
– Что-нибудь еще у него было? Например, денежные сбережения?
– Мы про это не знаем…
Зинаида выглядела растерянно.
– Поймите нас, – сказала я, – мы можем даже дать вам беспроцентную ссуду под ваше будущее наследство.
– Это как? – не поняла Зинаида.
– Это значит, – объяснила я, – что, если вскоре предвидится получение вами в наследство денежного вклада, мы можем вам сейчас дать любую сумму, хоть сто тысяч, и без процентов. Когда получите наследство – отдадите.
Зинаида только хлопала ресницами. Похоже, ее такая перспектива вполне устраивала. Но она молчала.
– Ну, – спросила я, – будем брать деньги в долг под будущее наследство?
– Это
– Так что, вам ста тысяч хватит? – снова спросила я.
– Дак мы же не знаем, есть у Витька деньги на книжке или нет…
– Как не знаете? – удивилась я. – Он вам не говорил?
– Нет…
– Так, может, у него и книжки нет?
Зинаида пожала плечами:
– Может, и нет.
– А может, муж ваш лучше знает? Спросите у него? – Я все еще пыталась выяснить про сберкнижку.
– Если бы Федор знал, он бы мне сказал. У него от меня секретов нету.
– Ну, тогда извините, деньги вы вряд ли получите.
– Да че же?.. А как же?.. Деньги нам сейчас нужны… Скоро вот и сорок дней… – Зинаида теребила свой замызганный фартук и жалобно смотрела на меня.
– Я, конечно, попробую для вас что-то сделать, поговорю с руководством… – сказала я неопределенно, – но не обещаю. Вот если бы вы получили деньги…
– А мы узнаем, узнаем и тогда вам скажем! Можно?
– Можно. Зинаида Порфирьевна, вы на дне рождения Виктора были, ну, когда он умер?
– Нет, что вы, он нас не приглашал! Он дружков своих институтских позвал. Он вон с кем дружбу-то водил! А мы дома сидели, Федор пол-литра купил, мы с ним и выпили. Вот так мы Витькины именины и отметили…
– А соседи говорят, что видели женщину на даче Виктора, по описанию очень похожую на вас. Я думала, вы приезжали…
– Что?! Да я весь день дома была, это и Федор мой подтвердит. И дочь тоже, она юбку себе шила, часов в шесть только они с подружкой гулять пошли. Я – на даче Виктора! Захотели! Да он брата своего не позвал! А я-то ему кто? Седьмая вода на киселе… ха-ха! Да я бы и не пошла к нему, я на него обиделась, что он с нами вот так…
Зинаида скрестила полные руки на груди.
– Зинаида Порфирьевна, – сказала я, – я бы, наверное, могла помочь вам в материальном плане. И заодно избавиться от старых ненужных вещей. Одна моя знакомая работает в доме для престарелых и скупает у населения вещи для этого дома. Если хотите, я могла бы купить у вас для нее старые платья или кофты, желательно, темного цвета, рубашки или…
– Да чего у нас покупать! – Зинаида вскочила. – Хотя подождите, я сейчас посмотрю…
Она убежала в комнату. Я услышала, как заскрипела дверка шкафа. Я осторожно, на цыпочках, вышла из кухни и заглянула в комнату. Да, здесь была жуткая теснота. В комнате стояла деревянная кровать-полуторка. У другой стены – одиночная кровать, рядом была прислонена раскладушка. У окна стоял письменный стол и рядом – большой шкаф. В нем рылась Зинаида, перебирая платья, кофты, рубашки мужа, висевшие на плечиках. Я осторожно подошла и заглянула Зинаиде через плечо. А у нее не такой уж бедный гардероб! Попадались вполне приличные платья и юбки. Но, что интересно, все они были красные, белые, голубые, в горошек и в цветочек. Но ничего коричневого или темно-синего я не обнаружила, кроме одной юбки. Но ведь та женщина была не в юбке, а в платье… Зинаида, увлеченная разбором гардероба, не заметила моего присутствия. Я на цыпочках вернулась в кухню и села на свое место. Через минуту вошла хозяйка:
– Ничего не нашла старого, все вроде нужно…
– Не страшно, – сказала я, – может, потом что-то и найдете.
– Татьяна Александровна, скажите, вам в клинике уборщица не нужна? Я бы пошла. Так устаю на базаре…
– Знаете, пока не нужна, – сказала я, – но я буду иметь вас в виду.
– Да?! Имейте…
– Так, ну, мне пора. – Я встала.
– Вот и чаю не попили, – заканючила хозяйка. Но мне показалось, что она даже рада, что ее заварка и сахар остались целыми.
Я попрощалась с Зинаидой, обещала звонить и ушла. Выйдя за дверь, я испытала явное облегчение. От Зинаиды исходил такой негатив, что хотелось срочно бежать на улицу, на свежий воздух. Я села в свою машину и поехала домой.