Любовь контрабандиста
Шрифт:
— Все обязательно должно пройти удачно, — заявил Хьюго с внезапной страстностью в голосе. — Господи, Леона! Меня мороз пробирает по коже, стоит мне только подумать, что поставлено на карту.
Хьюго выглядел таким взволнованным и огорченным, что Леона тотчас забыла все свои страхи. Она подошла к нему и взяла его за руку.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Лью не из тех, кто станет рисковать собственной шеей, а ты останешься здесь, дома, ведь так?
Хьюго кивнул:
— Где же мне еще быть? Чард сочтет крайне подозрительным,
— Предложи партию в карты мистеру Уэстону, — посоветовала Леона. — Он гораздо более опасен, чем лорд Чард, когда дело касается наблюдения за местностью. Займи его игрой, а я приложу все усилия, чтобы отвлечь внимание его светлости.
Говоря это, она почувствовала стыд оттого, что столь охотно согласилась на подобную просьбу.
Хьюго, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
— Ты славная девочка, Леона, — сказал он. — И если только нам удастся вывезти отсюда товар, у меня в кармане появятся немалые деньги.
Настроение его, судя по тону, заметно поднялось, и Леона быстро добавила:
— Какую бы сумму ты ни выручил от этого, Хьюго, ты должен пообещать мне одну вещь. Тебе необходимо вернуть их Лью в счет долга. Дай мне честное слово.
Она заметила, как огонек воодушевления потух в глазах Хьюго.
— Будь они неладны, эти долги! — вскричал он раздраженно. — Когда я чувствую в руках золото, я хочу наслаждаться им, я хочу тратить его в свое удовольствие.
— Да, я знаю. — Леона успокоила его, словно капризного ребенка. — Но ты должен в первую очередь расплатиться с Лью. Ты сам сказал, что денег от одной или двух партий груза тебе хватит, чтобы полностью освободиться от долгов.
Брат снова коснулся губами ее щеки.
— К черту Лью! — воскликнул он. — Пока ты с ним учтива, он будет вести себя вполне любезно и обходительно. Не забывай, о чем я тебе говорил: тебе следует держаться с ним повежливее.
«Я не могу…»— хотела было сказать Леона, но, прежде чем слова успели сорваться у нее с уст, Хьюго перебил ее, бросив взгляд на часы.
— Гром и молния! Кажется, я могу опоздать к обеду, — заявил он. — А Чард всегда пунктуален до минуты.
Он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Леона нехотя повернулась в сторону зеркала. Белое батистовое платье уже стало ей слишком узко, подумала девушка, окидывая себя критическим взглядом. «Этим было бы трудно прельстить даже конюха», — призналась она себе с горечью. Затем, усевшись перед туалетным столиком, она попыталась соорудить себе новую, более модную, прическу. Но короткие золотистые локоны упорно отказывались ей покоряться, по-прежнему обрамляя светлым ореолом чуть заостренное личико, отчего ее полные тревоги глаза казались неестественно большими.
Вскоре она оставила все свои попытки приспособиться к требованиям моды, как безнадежные. Стараясь скрыть недостатки своего платья, она вынула из вазы
Лорд Чард был уже здесь. В белых вечерних брюках и голубом атласном фраке он выглядел столь блистательно, что Леона в сравнении с ним чувствовала себя более дурно одетой, чем когда бы то ни было. Его белоснежный галстук отличался безукоризненной чистотой, и, когда он обернулся при ее приближении, она заметила мерцавшую при свете свечей алмазную застежку на кармашке для часов.
— Надеюсь, вы извините меня за то, что позволил себе налить рюмку мадеры, — обратился он к ней.
— Напротив, это я должна просить прощения, что не спустилась раньше, чтобы предложить ее вам, — ответила она.
Леона знала, что, по мере того как она приближалась, он не сводил с нее глаз, но стоило ей украдкой бросить на него беглый взгляд, как она тут же понурила голову, сердясь и на себя, и на него, поскольку всякий раз, когда он заговаривал с нею, у нее возникало ощущение, что его слова, даже самые обычные и ничего не значащие, неизменно повергали ее в смущение.
На секунду между ними воцарилось молчание, молчание, которое почему-то казалось ей исполненным куда большего смысла, чем любые слова; после чего, чувствуя себя испуганной и растерянной, Леона произнесла поспешно:
— Дождь все еще идет.
— Да, я слышу, — отозвался лорд Чард.
— Мне жаль тех людей, которые оказались на улице в такой час, — продолжала Леона. — Хотя, конечно, их не должно быть много.
— Всегда есть те, кому приходится оставаться вне дома в любую погоду, ясную или дождливую, — заметил он.
— Да, вероятно, — согласилась Леона, пытаясь сообразить, кого именно он мог иметь в виду, за исключением контрабандистов.
— Должно быть, зимою это место очень пустынно, — заметил он.
— Порою здесь бывает просто жутко, когда поднимается буря, — призналась Леона. — Ветер свистит за порогом дома, и иногда в его вое мне слышится пронзительный крик, как будто кто-то снаружи умоляет впустить его. И тогда мне становится страшно.
— И, несмотря на это, вы не хотите побывать в Лондоне, — сказал лорд Чард с улыбкой, — Нет, я не могу уехать отсюда, — ответила Леона.
— Даже на короткое время? — не отступал он.
— Только не в Лондон, — сказала Леона. — По-видимому, я гораздо больше боюсь Лондона, чем ветра и шторма на море.
— Но почему же? В Лондоне, как и везде, наряду с дурными есть немало прекрасных людей. Там можно встретить и тех, чей кругозор далеко не всегда ограничивается светской жизнью, и даже тех, с кем можно обсуждать серьезные темы. Многие из них сами являются владельцами поместий в деревне.
— Я знаю, — ответила Леона. — Я не настолько несведуща, чтобы не понять, что сельские жители тоже приезжают в Лондон. Просто там мне будет не по себе.