Любовь Лилы
Шрифт:
Я сжала плечи Коллин, не столько чтобы утихомирить ее, сколько чтобы защитить. Он не поднимет руку на моих малышей. Бешенство при мысли об этом совершенно ослепило меня. Меня трясло, когда я нагнулась к дочери и отдала Фреда в ее руки.
— Иди наверх к няне, — спокойно сказала я. — И возьми с собой братьев.
— Он не убьет Фреда.
Есть ли гнев более неистовый, чем у ребенка?
— Ненавижу его и не позволю ему убить Фреда.
— Ш-ш-ш. Все будет хорошо, обещаю. Все будет хорошо. Иди наверх.
— Ты плохо воспитала
— Свое место?
Ярость заполнила мое сердце, ревела в голове.
— Где же ее место, Фергус? Сидеть спокойно при гостях, сложив руки на коленях, оставить мысли и ощущения невысказанными, пока ты не избавишься от нее, устроив брак с подходящим человеком? Они дети. Наши дети. Как ты мог так обидеть наших детей?
Ни разу за все время нашего брака я не разговаривала с ним таким тоном. И была уверена, что никогда не посмею. На мгновение мне показалось, что он ударит меня. Насилие пылало в его взгляде. Но он с трудом сдержался, хотя пальцы побелели, как мрамор, на стиснутом стакане.
— Оспариваешь мое решение, Бьянка?
Его лицо побелело от гнева, а глаза почернели.
— Забыла, в чьем доме живешь, чей хлеб ешь, чью одежду носишь?
— Нет.
Теперь я почувствовала новую печаль, что наш брак свелся только к этому.
— Нет, не забыла. Не могу забыть. Но предпочла бы носить лохмотья и морить себя голодом, чем видеть, как ты измываешься над моими детьми. Не позволю забрать у них эту собаку и убить ее.
— Не позволишь?
Из бледного лицо от ярости превратилось в багровую маску.
— Теперь ты забыла свое место, Бьянка. Стоит ли удивляться, что дети открыто бросают мне вызов с такой-то матерью?
— Они жаждут твоей любви и внимания. — Теперь я кричала, отбросив сдержанность. — Так же как и я. Но ты любишь только свои деньги и свой статус.
Как ожесточенно мы спорили потом. Слова, которыми он обзывал меня, я не могу повторить. Он бросил стакан в стену, разбивая хрусталь и собственное самообладание. В его глазах сверкало безумие, когда он схватил меня за горло. Я испугалась и за свою жизнь и за детей. Он так сильно отпихнул меня, что я упала в кресло. Муж тяжело дышал, не сводя с меня горящего взора.
Очень медленно, с гигантским усилием он взял себя в руки. Багровый цвет сошел со щек.
— Теперь я понимаю, что был чересчур щедр с тобой, — процедил Фергус. — Но с этого момента все изменится. Не мечтай, что позволю жить, как тебе захочется. Мы отменим планы на сегодняшний вечер. У меня найдутся дела в Бостоне. И пока я буду там, подберу гувернанток. Пора научить детей уважать меня и ценить свое благополучие. Ты вместе с нянькой совершенно испортила их.
Он вытащил часы из кармана и взглянул на время.
— Я уеду сегодня вечером на два дня. И жду, что к моему возвращению ты вспомнишь о своих обязанностях. Если дворняжка по-прежнему останется
— Да. — Мой голос дрожал. — Совершенно ясно.
— Превосходно. Увидимся через два дня.
Он вышел из комнаты, я неподвижно сидела еще около часа. Слышала, как за ним приехал автомобиль, слышала, как он отдает приказания слугам. И когда мысли прояснились, поняла, как следует поступить.
Глава 7
— Какого черта возиться со всеми этими бумажонками?
Хокинс нервно вышагивал по омытой солнцем комнате в арендованном доме.
Он никогда не отличался терпением и предпочитал использовать кулаки или оружие, а не мозги. Его партнер, теперь называющий себя Робертом Маршалом, сидел за дубовым столом, тщательно просматривая документы, которые месяц назад выкрал из Башен. Он выкрасил волосы в тусклый каштановый цвет, отрастил солидные бородку и усы, придав им тот же оттенок.
Если бы профессор Квартермейн увидел его сейчас, то опознал бы как Эллиса Кофилда. Неважно, какое имя он выбрал, неважно, какую маскировку использовал, он оставался вором, преступный ум которого сосредоточился на калхоуновских изумрудах.
— Мне очень нелегко достались эти документы, — мягко заметил Кофилд. — Теперь, когда мы потеряли профессора, придется самому их изучить. Просто потребуется немного больше времени.
— Вся эта работа смердит.
Хокинс посмотрел на мощные деревья, закрывающие дом, располагающийся за осиновой рощей. Легкие листья непрерывно трепетали от бриза, в распахнутые окна проникал аромат сосен и душистого горошка. Но мужчина обонял только собственное расстройство. Яркие синие вспышки над заливом тоже не поднимали настроения. Он достаточно долго просидел в тюрьме, чтобы чувствовать себя заключенным даже в таком прекрасном окружении.
Хрустнув суставами, Хокинс отвернулся от окрестностей:
— Мы можем застрять в этом месте на долгие недели.
— Значит, надо научиться наслаждаться пейзажем. И помещением.
Беспокойная натура партнера раздражала, но Кофилд мирился с этим. Сейчас он нуждался в Хокинсе. После того как изумруды будут найдены… о, тогда все переменится.
— К тому же дом предпочтительнее яхты, особенно на долгий срок. Кроме того, найти безопасное убежище через залив от острова было сложно и дорого.
— Вот и я о том же. — Хокинс вытащил сигарету. — Мы потратили кучу денег, и пока все, что раздобыли — кипу старых бумаг.
— Уверяю тебя, изумруды возместят все расходы, и еще с избытком останется.
— Если эти чертовы камни вообще существуют.
— Существуют. — Кофилд раздраженно отмахнул дым, взгляд стал напряженным. — Они существуют. И еще до конца лета окажутся в моих руках.
Он поднял ладони с белыми, чуткими и умными пальцами и практически увидел, как сверкающие зеленые камни ниспадают с них.