Любовь Люцифера
Шрифт:
Сага пришла в ярость.
— Прижимайся к своему мужу, — сердито сказала она женщине. — Это же просто смешно!
Слова ее произвели на всех сильное впечатление, и она уже пожалела, что сказала их. В особенности после того, как торговец с неуклюжим кокетством спросил, не ревнует ли она. А молодая женщина, получив эту словесную оплеуху, незамедлительно прекратила свой флирт.
— Извините, — озабоченно произнесла Сага. — Я не хотела портить вам настроение, просто…
Нет, как ей объяснить это? Но
— …просто я немного не в себе. Мои родители недавно умерли, а они жили на редкость счастливо… и я не могу смотреть на то, как брак рушится из-за какой-то дешевой, случайной и совершенно ненужной авантюры! Нет, простите меня, я не имею права…
Она все еще не осмеливалась говорить о своем неудавшемся браке.
Настроение у всех упало. Тут торговец засмеялся и шлепнул ее по руке.
— Вы слишком серьезны, фрекен! Все понимают, что ни я, ни дама не имели в виду ничего плохого!
Он огляделся по сторонам, словно ища поддержки.
— Эй, там, в углу! Иди сюда, не сиди там один! Мы же знаем друг друга!
Немного поколебавшись, человек встал и подошел к их столу. Сага тайком посматривала на него. Черты его лица были на редкость красивы, брови — угольно-черными, губы — чувственными, улыбка — обворожительной, черные локоны падали на лоб и на плечи. Во всем его облике, как показалось Саге, был отпечаток грусти.
И когда он сел за их стол — смущенно, словно просил извинения за свое вторжение, — галантерейщик сказал:
— Вы оба так похожи друг на друга! Вы уверены в том, что вы не брат и сестра?
— Абсолютно, — ответила Сага, внимательно глядя на севшего за стол человека. На вид ему было лет тридцать пять, стало быть, он был старше ее лет на десять. — Но поскольку ты очень похож на моего отца-валлонца, мне хотелось бы спросить, не валлон ли ты сам?
Он торжествующе улыбнулся.
— Валлон? Да, я как раз валлон! Как звали твоего отца?
— Его звали Коль Симон. Нет, извини, его окрестили Гильомом Симоном. Человек задумался.
— Симон… Сестра моего деда была замужем за каким-то Симоном. Но он уже умер. А она снова вышла замуж. Ей не повезло в браке.
— Моя бабушка по отцу тоже дважды выходила замуж. И второй раз она вышла не за валлона.
Человек улыбнулся. Какие у него были глаза, какой удивительно теплый и мягкий взгляд!
— Не исключено, что мы троюродные брат и сестра? — спросил он.
— Да, так оно и есть! — воскликнула Сага, хватая его за руку. — Я так рада! — воскликнула она. — Так рада встретить родню моего отца! Как тебя зовут?
— Марсель. Фамилия же моя длинная и трудно произносимая…
— Разумеется, у тебя валлонское имя, — с улыбкой сказала Сага. — О, как я рада!
— Я тоже, — ответил он с печальной улыбкой. Сага поняла, что в жизни у него было много сложностей.
—
— В Норвегию.
— Мне тоже нужно туда, — сказал он и снова улыбнулся ей.
— Но почему ты не едешь в дилижансе? Он покачал головой.
— Потому что у меня нет денег.
— Но я могу…
Марсель тут же остановил ее:
— Молчи! Обычно я пристраиваюсь на какой-нибудь телеге. Этого мне вполне достаточно.
— Хорошо, значит, мы сможем поговорить вечером…
Слова ее были прерваны появлением еще одного человека. Казалось, само солнце засверкало в полутемном трактире.
«Должно быть, это из-за его золотистых волос…» — подумала Сага. А может быть, из-за сияющего выражения лица? Он казался ей таким возвышенным, просто неземным… Он вел себя так, словно ему принадлежал весь мир. Его невозможно было сравнить с кем-то. Она никогда не видела ничего подобного!
Граф фон Ленгенфельдт направился прямо к их столу.
— А вот и мои попутчики, — сказал он. — Могу я присесть?
Разумеется, его пригласили. Все были польщены его присутствием.
Мужчина был одет изысканно и элегантно, со сдержанным благородством, в руке он держал цилиндр, на шее у него был яркий галстук с булавкой. По сравнению с ним родственник Саги Марсель казался просто нищим. Марсель был похож на оборванного возвращающегося домой пилигрима, тогда как белокурый красавец походил на салонного льва.
Граф тоже направлялся в Норвегию, в Кристианию, но больше он ничего не сказал. О цели своей поездки он не обмолвился ни словом.
Саге пришлось еще раз сообщить о своем родстве с Марселем, поскольку граф был просто сражен их сходством. Казалось, это сообщение он воспринял с облегчением.
Говорил за столом, в основном, галантерейщик, выпивший перед этим пива. Время от времени граф пытался направить разговор в более интересное русло, чем болтовня о розовых бантиках и пройдохах-продавцах. Но торговец возвращался к своей излюбленной теме, независимо от того, о чем шла речь, своими пошлостями отбивая у всех охоту говорить.
Сага чувствовала на себе взгляд графа. И его взгляд красноречиво говорил, что он думает по поводу болтливого торговца.
Да, в поразительно красивых глазах графа было что-то дьявольское. Казалось, в этом человеке есть какая-то вторая натура. Он вел себя величественно и благородно, но Саге представлялось, что он играет роль. И трудно было сказать, что является его подлинным «я».
Выпитое пиво всегда оказывает воздействие на человека. Галантерейщик сник, язык у него стал заплетаться, рука его все чаще и чаще оказывалась на колене или на плече Саги, и в конце концов природа взяла свое: он встал из-за стола и, нетвердо держась на ногах, отправился по нужде, а потом лег спать.