Любовь на Бродвее

Марти Беверли

Но для Карен она была по-прежнему Джаффи, хотя теперь называла себя Дженнифер, и у них было что обсудить.

— Я должна рассказать тебе кое-что, — сказала Карен, когда они остались одни

под раскидистыми яблонями. — Я не могу ни о чем говорить, пока не сниму камень с души.

Джаффи ждала. Карен дважды открывала рот, но не могла начать.

— Кажется, я могу угадать, — сказала Джаффи. — Хочешь?

Карен кивнула с несчастным видом.

— Ты спала с Полом.

— Как ты догадалась?

— Потому что ничто иное не могло так разволновать тебя. И потому что я знаю его. Уверена: он распалил тебя и вызвал ответное желание. Все замкнутые женщины сексуальны. Пол чует это за милю, как кобель суку во время течки. Извини, я не хотела говорить грубости.

— Это не грубость, — сказала Карен. — Что угодно, но только не грубость. Джаффи, значит, это не волнует тебя?

— Конечно, волнует. Но не Пол, он дерьмо. Я беспокоюсь прежде всего о тебе. Он просто потрясающий в постели, не так ли? И не говори, что ты не наслаждалась.

— Самое

ужасное то, что мне понравилось. Даже после, почувствовав свою вину и ужасно разозлившись на него, я продолжала думать о том, как это было великолепно.

— Неудивительно. Что касается секса, то в этой области Пол непревзойденный мастер. Несмотря на то что он нацист и негодяй, в сексе никто не сравнится с ним.

Слушай, не позволяй из-за этого портить свою жизнь с Фрэнком. Существуют гораздо более важные вещи, чем способность по три часа возбуждать женщину.

— Да? — сказала Карен. — Назови хоть одну.

Они долго хохотали, как в прежние времена, пока не услышали плач ребенка.

— Надо возвращаться, — сказала Джаффи. — Рози хочет есть.

Когда они приблизились к дому, послышалась музыка. Мэтт привез коллекцию пластинок, когда «переехал» в Европу. Одну из них он проигрывал сейчас.

Оркестр Томми Дорси с неизвестным вокалистом исполнял песню Джорджа М. Кохана, знаменитую в тридцатых годах: «Передай мой привет Бродвею и напомни обо мне Геральд-сквер…»