Любовь на каникулах
Шрифт:
Чудом не впечатался он в упругий Лизонькин зад, наяву притягивающий страстным магнетизмом.
Как же сложно возбуждённому мужчине пребывать сразу в двух мирах, кто бы знал!
Антон машинально огладил спелые полукружия налитых ягодиц, тихонько прижал супругу к стенке, ощутив трепещущий корпус юной подруги и тяжёлую грудь, пахнущую разнотравьем и спелыми фруктами, требовательно, властно развернул к себе…
– Не спеши, Антошенька! Всё будет. Не хочу, чтобы кто-то видел. У нас так не принято.
– Что именно не так? А дети у них, у всех, откуда, святые все, непорочные? Не томи, сил больше нет терпеть!
–
– Что за бред, Лизка, думай, что говоришь! Рядом никого.
Нетерпеливый Антон перецеловал глаза, веснушки жены, впился губами в алые губы, пытаясь хотя бы языком ощутить блаженство проникновения.
Оглянулся назад. Вроде, никого.
– Да одни мы, одни! Видишь же, от страсти сгораю.
– Здесь у меня в дальнем углу сеновала, – прошептала Лиза, – место потайное, заветное. Я в нём в детстве пряталась, о любви и счастье мечтала. Золотое времечко было, часто о том вспоминаю. Там у меня гнездо свито, я проверила – до сих пор нетронуто, нас дожидается. Вот туда и спрячемся. Сама вижу, притомился без женской ласки. Зато аппетит нагулял. Я ведь понимаю, что мужику только внутри влажной тесноты небо в алмазах видится, а как вынырнет, так и счастье его заканчивается. Дороже тебя нет у меня никого на целом свете. Всё тебе одному отдам. Люблю, честное слово люблю. Может быть больше жизни. Пошли, сегодня твой день.
Залезли супруги в тот угол. Темно. Сено старое, трухлявое, пылью просыпается на голову, плесенью пахнет, в горло лезет. Зато одеяло предусмотрительно постелено: всё не на сене колючем валяться.
Скинул Антон с себя дрожащими руками нижнюю часть одежды, платье у подружки задрал, трусики стянyл торопливо.
Таким родным запахом повеяло – голова кругом пошла. Затрясло, залихорадило юного супруга.
Целует он Лизу, обнимает, гладит по шелковистой коже. Возбуждение бурлит, подстёгивая небывалый азарт.
Раздвинула любимая волшебные белые бёдра… поздно… не донёс Антон животворящее семя, опростался, не успев до мечты добраться.
Стоило ли из-за этого в тёмный чулан, где крысы да тараканы хозяйничали лезть?
Повалился юноша без сил. Ничего вроде не делал, а отдышаться не может.
Расстроился, упал духом. Злой как тысяча ведьм в пятницу опоздавших на шабаш.
– Извини, милый! Передержала я тебя. Не подумала. Другой раз такого не случится. Отдохни маленечко, остынь, помечтай, всё как надо сама сделаю. Не расстраивайся, не обижайся. Время у нас есть. Сил молодых полно, желанием не обижены. Лежи, молчи. А лучше и вовсе глаза закрой, мечтай о чём-нибудь до жути желанном.
Наклонилась Лизавета над ним, заиграла волшебной дудочке, так, что обо всё прочем Антон мигом позабыл, отдавшись очарованию чувственной мелодии, искусно извлекаемой из его недр милой.
Тишина, звуков почти не слышно, а в голове, да и во всём теле музыка. Волшебная, чувственная.
Заслушался Антон, шалея от непривычных ласк, отключился совсем.
В голове сверкают фейерверки цветных вспышек, накатывает волнами шум прибоя: то ли фантазия, то ли сон.
Почувствовал вдруг Антон недюжинную (явно пригрезилось), силу в напряжённых до предела чреслах и многократно возросшее желание немедленно очутиться внутри воспалённой раковины, что и произошло в ту же секунду.
Слышит лишь неприлично-прекрасные
Очнулся юноша от судорожных спазмов внизу живота и взрыва внутри влажной тесноты.
Трясло не по-детски, словно после марафонской дистанции с полной спортивной выкладкой.
Ощущения были необычно яркие, неведомые прежде.
Поплыл Антон, растворился в благодарности и нежности к разлюбезной жёнушке.
Сердце стучит. Как бы совсем не выскочило.
Лиза пихает ему в руки трусики, – оботрись. Ну как, полегчало? Ещё разок полечимся или хватит на первый раз? Теперь веришь, что люблю?
– И я тебя люблю! Ты у меня самая лучшая.
Подумал Антон секунду и решил не отказывать даме в продолжении банкета, коли деликатесов да закусок наметали на стол немеряно. Чего добру пропадать!
Притворился для приличия, будто сыт, а сам исподлобья на Лизавету смотрит. Накопилось у него за сенокос добра в закромах – ешь, не хочу.
Подружка для него всегда желанное лакомство. Аппетит у парня хороший. Наверно он сладкоежка?
Продолжили они светскую беседу на высшем уровне, немедленно приступив к интимным пререговорам. Теперь-то торопиться некуда: можно обстоятельно обсудить: с толком, с чувством, с расстановкой, чтобы ничего не упустить чего весьма важное в нелёгкой семейной жизни.
Лизались и ластились молодые часа полтора. Кажется, всё обследовали, ничего не забыли.
Вылезли после окончания рандеву из убежища: в головах от пыли и грязи можно рассаду огуречную высаживать, а ведь пару часов как из бани.
Уж они и вытряхивались, и дули – всё без толку. Пришлось в остывшую баню идти, холодной водой мыться.
Разделись, начали мылиться. Не утерпели, глядя на соблазнительно упругие тела, опять слились в порочной страсти, опьянённые неутолённой до сих пор жаждой.
Домой явились раскрасневшиеся: счастьем светятся, словно блины с горячей сковороды.
Тёща лыбится, словно свечку над нами держала.
Ну и интуиция у этих баб!
Зато настроение у Антона сразу появилось.
– Сейчас бы на сенокос, косой помахать, – вдруг подумалось ему, – или дрова поколоть. Что-то силушку молодецкуюдевать некуда.
Отпуск пролетел быстро, заметить не успели.
Антон даже привыкнуть успел к сенокосной жизни.
Каждый день томлёная молочная каша из русской печи с разварочки, блины-пироги-оладьи, простокваши хоть ведро пей, налистовники пшённые. Это лепешки такие деревенские. От них Антоха просто чумеет. До чего хороша простая деревенская еда!
Щи наваристые, картошка в ста видах, капуста квашеная, снятая сметана. Кормили, что называется, на убой. Опять же по стаканчику горячительного в каждое застолье.
Дома так не поешь: не хозяйка пока Лиза, хоть и выросла в большой семье.
Ну да ладно, это дело поправимое. Научится.
А в плане любви почитай весь отпуск диетический: всё по выдаче.
Чувствует Антон, что здорово недодали. Дефицит накопился.
Требует этот голод немедленного утоления.
– Вот доберёмся до дома, – грезит неугомонный любовник, – цельную неделю покоя не дам. Нечего было антимонии разводить. Потайной угол при желании всегда можно найти. Не положено у них так, не принято! Как скажу – так и будет.