Любовь на спор
Шрифт:
— Да, жаль мозги нельзя, — рявкаю раздраженно и смотрю на зазевавшихся гостей, поваров и работников клуба. — Что все застыли? Спектакль окончен!
— Ты главное глупостей не наделай, а то опять потеряешь…
— Да куда она денется.
— Ну так я и смотрю, только пятки сверкают, — смеется Шестаков и трет затылок, обходя машину по кругу. Сколько лет, ни одной царапины, но стоило зависнуть на девке, как сразу разбитое стекло. Если она так мстит за то, что не кончила, в следующую встречу будет кончать без остановки несколько часов.
Но
— Надо в сервис гнать…
— Надолго это?
— Ну, найти такое стекло, сам знаешь, дело не быстрое. Но сделаем все возможное, — говорит Шестаков, пока я в себя пытаюсь прийти.
Киваю ему и, пошатываясь, иду в сторону убежавшей Даши.
Замена мозгов не поможет, разве что смерть.
Вот только убить и себя придется.
Но умирать не хочется, только не тогда, когда Даша ожила и готова к схватке.
Замечаю ее в метро, бегу туда. Плачу жетоном. Сам не знаю, зачем их купил накануне.
Сбегаю по эскалатору мимо стоящих столбом людей. И я бы стоял так же, но мне нужно, чтобы Даша не успела сесть в вагон без меня.
Хер знает, что у нее в башке.
Страшно ведь, что опять захочет с собой что-то сделать. И я тоже хорош, мне бы спокойным быть, но она ведь на эмоции выводит. Заводит с пол оборота колкими словами и этим уверенным видом, словно я для нее пустое место.
Пытаюсь сдерживаться, но ведь сама доводит до крайности. А я ведь не железный.
И тогда в квартире брата довела почти до ручки. Раньше не понимал, какие должны быть эмоции, чтобы убить, но теперь могу понять, что такое состояние аффекта.
И Даша знает.
Чуть шею мне ногтями не вспорола. А стон ее, когда член внутри был, до сих пор в мозгу эхом отдается.
И словно не трахался, а наказывал. За то, что не дождалась, за то, что заявку в друзья не приняла, за то, что под кожу въелась. Стала единственной причиной дожить до вечера и проснуться с утра.
И вот я из Армии, на всех порах к ней, а она: «Кирилл. Давай еще, Кирилл».
Ладно хоть с утра напомнил, где какой брат и какой член тверже. Правда в тщедушной душонке шевельнулось что-то, когда все закончилось.
И остаться хотелось, когда на полу ревела, но боялся, что хуже сделаю. Просто включил ей телефон и остался возле двери. Себя не выдавал, но смотрел, когда она вернется в реальность.
И сейчас одну не оставлю.
Моя, как не бегай.
Нахожу взглядом Дашу возле дальнего вагона и запрыгиваю за момент до отправления.
Она села в самый угол вагона, оперлась в свои колени головой, а я приближаться не стал…
Главное вижу, и на душе как-то лучше становится. Волосы эти блестящие, пухлые губы, что стали казаться просто нереального размера на худом лице.
А еще сиськи, что покачиваются в такт движения.
Доской я не сразу ее узнал, но самые важные части тела быстро узнали меня. Правильно отреагировали. И мое тело отреагировало.
Дашка…
Навязчивой идей. Наркотиком. И только с тобой, рядом с тобой жизнь обретает цвет и запах.
Дашка… Посмотри. Сука.
Посмотри, что ты делаешь со мой. Раньше я дрался на ринге и жил, раньше я выжимал из себя все, ощущая вкус крови, а теперь я питаюсь ревностью и болью твоих потенциальных поклонников. И твоей, твоей любовью, что накрывает меня, как только ты смотришь…
Смотришь, как на божество.
Вот так, малыш. Умница. Подними свои заплаканные глазки, смотри на меня.
Не удивляйся. Куда я денусь?
А вот «фак» показывать необязательно.
Хотя похуй, даже он кажется лишь прелюдией к нашему бесконечному счастью.
Страшно тебе? И мне страшно. Страшно остаться в темноте, среди криков психов.
Без тебя.
Даша опускает взгляд, зажимает трясущиеся руки между ножками. Лучше бы бедра мои там зажала.
Но вот положенные станции пройдены, и она выскакивает из вагона.
Бежит вверх по лестнице, а я за ней. Даже ностальгией пахнуло. Вспомнила, как гоняли с ней, потому что у меня никогда не было проездного, а у нее я брать не хотел принципиально.
Но теперь шутки кончились, время вышло, и я возьму все, что она сможет мне отдать.
Жизнь ее возьму. Любовь. Тело. Потому что она как ядовитый плющ обвила меня, обожгла любовью и осталась глубоко в сердце. И тут хоть с корнем вырывай, не избавиться от нее. Никогда.
Так и пробежала Дашка от метро до своего подъезда, ни разу не оглянувшись. Хлопнула дверью и наверняка рванула на свой десятый этаж.
А я так и остаюсь на детской площадке, смотря, как стремительно погружается город во мрак.
Сажусь на качели и смотрю на окна ее спальни. Не стала зажигать свет, значит стоит и смотрит.
Ждет, когда уйду, чтобы расслабиться, может быть даже поплакать.
Но загвоздка в одном. Я не уйду.
— Дим, — звоню Шестакову. — Что с тачкой.
— Стекло нашел, но мужика нет в городе. Так что только завтра.
— Годится, — закуриваю сигарету, наблюдаю, как в кухне зажегся свет и появилась миниатюрная фигура жены Алекса. Развел у себя там цветник, а мне мою фиалку отдать не хочет. — Слушай, а пригони тачку мне из гаража.
— Фиат? — ржет Дима, а мне не до смеха. Ночь близится, а ноги коченеют. И пусть машинка маленькая, но может в ней даже удастся показать Дашке, как на самом деле я по ней скучаю.
— Фиат, — говорю спокойно, называю адрес.
— Это же район твоей Даши, — догадывается он, а я снова слежу за фигурами в окне. Замечаю тонкий профиль Даши на сотни других световых квадратов. Там множество людей, но теперь мне только до одной есть дело. Раньше было страшно показаться с пухлой на людях, признаться самому себе, что тащишься от того, что другие считают зашкваром.