Любовь на все времена
Шрифт:
Мебель состояла из низких столиков черного дерева, на которых инкрустация перламутром составляла изящные геометрические узоры, удобных низких диванов, — обитых материей, с шелковыми подушками. Подвесные, напольные и настольные светильники были серебряными, медными и из рубиново-красного стекла. Везде стояли цветы, и, к величайшему удивлению Эйден, в комнате было несколько кошек, одна из которых дружелюбно потерлась о ее ноги. Она нагнулась и погладила белую шелковистую шерсть животного незнакомой ей породы.
— Арслану ты понравилась, — прозвучал мелодичный голос.
Эйден распрямилась и оказалась перед красивой женщиной. Она вежливо поклонилась. Перед ней стояла женщина явно высокого
Невысокая женщина с пышной грудью медленно оглядела Эйден, так пристально, что щеки Эйден вспыхнули. Женщина тихонько засмеялась, заметив это, и потрепала Эйден по руке, успокаивая.
— Прости, что я так внимательно рассматривала тебя, — сказала она, — но я все еще не могу решить, почему валида хочет, чтобы мой господин Мюрад подарил тебя принцу Явид-хану. Ты на самом деле красива. Но как невежливо я веду себя. Я не представилась. Я Сафия, мать принца Мехмета, наследника султана.
Она говорила по-французски с акцентом. Эйден присела в реверансе, хотя в шальварах делать это было неудобно.
— Как мило у тебя получается, — рассмеялась Сафия, — я не видела, чтобы делали реверанс, с детских лет. Ты знаешь, я венецианка. Давай сядем, ты расскажешь, как попала сюда. Бесма, принеси нам что-нибудь, — приказала она находившейся поблизости служанке. Потом пригласила Эйден присесть на устланный подушками диван. — Я знаю, что тебя назвали Марджаллой, но как тебя зовут на самом деле? Мое имя Джульетта Лукреция Фиора Мария Баффо. Сейчас мне больше нравится имя Сафия. Оно проще.
Она дружелюбно улыбнулась Эйден.
— Меня зовут Эйден Сен-Мишель, и я англичанка. До замужества я была фрейлиной королевы. — Ее серые глаза наполнились слезами. — Я хочу домой, — сказала она, и, несмотря на все усилия, несколько слезинок покатились по ее лицу. Она быстро смахнула их.
— Я чувствовала то же самое, когда впервые попала сюда, — сказала Сафия, — но потом меня полюбил мой повелитель Мюрад, и остальное перестало казаться важным.
— Я хочу домой, — повторила Эйден. — Я хочу вернуться к мужу, мадам. Если вы любите вашего господина, вы должны понимать мои переживания. Меня выкрал из семьи негодяй-родственник и продал в рабство ради собственной выгоды! Я не должна быть здесь.
— Но тем не менее ты здесь, — сказала Сафия, — и будет легче, если ты смиришься со случившимся, начнешь жить заново. Другого выбора у тебя нет, Марджалла.
— Есть смерть, — тихо сказала Эйден. — Если я не могу вернуться к своему мужу, Конну, я предпочитаю умереть!
Жена султана была всего на четыре года старше Эйден, но в гареме она прожила больше половины своей жизни. Действительно, некоторые женщины предпочитали покончить с собой, чтобы не жить в рабстве, но нельзя считать это лучшим выходом.
— Чтобы выжить, требуется больше мужества, Марджалла, — сказала она, — а я знаю, что англичане храбрый народ.
— Да, но стать игрушкой мусульманина, — запротестовала Эйден, а Сафия не удержалась и засмеялась.
— Мусульманина! О, Марджалла! Как это похоже на христианина из Европы! Я слышала, что даже между собой они не могут договориться, а твоя Англия виновата больше всех, потому что борется против папы. Мусульмане поклоняются тому же божеству. Христиане называют его Богом, мусульмане Аллахом, а евреи, как говорит мой друг, Эстер Кира, называют его Яхве. Мусульмане такие же люди, как и все, Марджалла. Им разрешается иметь четырех жен. Несправедливо все домашнее хозяйство возложить на одну женщину, заставить ее вынашивать всех детей, которых мужчина хочет иметь. Мусульмане часто держат наложниц, так как не хотят ограничивать себя только одной женщиной. Разве европейские мужчины ведут себя более честно, когда, имея одну
— Прошу прощения, мадам, — сказала Эйден сдержанно, — но мне по-прежнему хочется домой. Мой муж жив и может заплатить щедрый выкуп, если меня вернут ему. Прошу вас, помогите мне!
Прекрасное лицо Сафии выразило искреннее сочувствие.
— Мне бы очень хотелось сделать это, — сказала она, — и я бы смогла, если бы ты была обычной рабыней, выставленной на продажу на Большом Базаре, но ты не такая. Ты — подарок моего повелителя Мюрада важному лицу в его империи. Вернуть тебя домой — значило бы отнестись с презрением к подарку дея, чего мы, конечно, делать не можем. Смирись со своей судьбой, Марджалла. Я знаю, принц Явид-хан очень привлекательный мужчина и всего на несколько лет старше моего повелителя Мюрада. Тебе очень повезло. Если ты сумеешь порадовать принца, тогда подарок моего повелителя будет считаться счастливым для принца, и я стану твоим другом. Поскольку ты не останешься в Новом Дворце, соперницами мы не станем. Поэтому я могу быть твоим другом. У женщины моего положения не много друзей.
Эйден глубоко вздохнула. Она жила в каком-то странном кошмаре и чувствовала себя козявкой, запутавшейся в паутине голодного паука. Хотя сейчас паук и отсутствовал, она все равно была в ловушке и убежать из нее не могла.
— Со мной будет то же самое? — спросила она Сафию.
— Вероятно, — услышала она честный ответ. — Всегда найдутся женщины, пытающиеся украсть у тебя любовь твоего господина. Твое единственное преимущество — родить ему сыновей раньше остальных. А в конце концов он оставит тебя ради другой женщины, даже если у тебя есть его дети. Тебе повезет, если у тебя останется его дружба и уважение. Это все, на что может надеяться большинство женщин. Тебе будет легче, чем мне. Я имею в виду его мать. Здесь, в гареме, есть две самые влиятельные женщины — мать султана, валида, и мать его наследника. Обычно Hyp У Бану и я не ладим. В течение многих лет моего повелителя интересовала только я, но Hyp У Бану ревновала Мюрада ко мне и пыталась найти других женщин, чтобы отдалить от меня своего сына. И она в значительной степени преуспела. У тебя с Явид-ханом таких трудностей не будет. Он приехал в Стамбул один, в сопровождении нескольких верных слуг.
В этот момент разговор прервался. Бесма принесла заказанные Сафией прохладительные напитки. Она подала кубки из тонкого стекла замечательной работы, наполненные сладким напитком, по вкусу напоминающим персики. Сафия называла его шербетом. Бесма поставила серебряные блюда с вкусными слоеными сладостями из дробленых орехов, изюма и меда. Несчастья не испортили аппетит Эйден, и Сафия улыбалась, видя, как она ест. К своему удивлению, жена султана поняла, что ей нравится англичанка. Она догадалась, почему валида решила подарить девушку Явид-хану. Этим Мюрад даст почувствовать послу Крымского ханства, что тот в долгу у султана. Важно, чтобы англичанка была сговорчивой. Именно с этой целью Сафия старалась подбодрить ее.
— Жизнь совсем не так ужасна, — сказала она. — Когда я впервые попала в Стамбул, я страшно перепугалась, но тогда мне было только двенадцать. Сколько тебе лет?
— Мне исполнилось двадцать четыре, когда мы плыли на корабле из Алжира в Стамбул, — тихо ответила молодая девушка.
"Интересно, — подумала Сафия. — Она выглядит моложе».
— Значит, ты вдвое старше, чем была я, когда меня выкрали. Но страх есть страх, и не важно, сколько тебе лет. Ты, однако, умудрена жизненным опытом.