Любовь не для меня!
Шрифт:
Будь проклят этот человек! Почему он все время оказывается прав?
Подойдя к машине Майкла, она бросила последний долгий взгляд на сад и на тех людей, которых знала всю свою жизнь — друзей, родственников… А потом увидела Гарри. Словно почувствовав на себе взгляд Кэрри, он обернулся и уставился на нее. Лесли, заметив это, тоже посмотрела на Кэрри и слегка нахмурила брови. Естественно, все происходящее не ускользнуло от внимания Майкла.
— Садитесь и пристегните ремень, Кэролайн, — резко
Она молча послушалась и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза.
— И снимите шляпу, в бардачке есть шарф.
Неужели у нее не будет ни минуты покоя, чтобы оплакать все, что она покидает? По-видимому, нет. Заметив, что Кэрри не подчинилась немедленно, Майкл наклонился и, сняв с нее шляпу, забросил на заднее сиденье. Затем открыл бардачок и вручил ей длинный шифоновый шарф. Кэрри смотрела на перчатки, не желая обнаружить свою слабость, но он, взяв ее за подбородок, развернул лицом к себе. Она смущенно заморгала, но было слишком поздно. Мгновение он наблюдал, как слезы струятся по ее щекам, а затем нетерпеливым жестом смахнул их подушечками пальцев. Майкл накинул шарф на голову Кэрри так умело, что у нее не осталось сомнений: он проделывал это сотни раз.
— Сколько вам лет, Кэролайн? — спросил Майкл, притягивая ее голову к своей груди, чтобы завязать шарф сзади на шее.
— Двадцать один, — глухо проговорила Кэрри в лацкан пиджака. Она слышала размеренные удары его сердца.
— Так много?
Ирония в его уверенном голосе вызвала внезапную вспышку злобы и заставила ее расстаться с обманчивым уютом широкого мужского плеча. Она поборола настоятельное желание дать пощечину сидящему рядом человеку, но только потому, что ни капли не сомневалась: он ответит ей тем же.
— Слишком много для того, чтобы превращаться в сомнамбулу из-за безответной детской любви. Неужели вы и впрямь верили его обещаниям жениться на вас?
Кэрри в недоумении уставилась на Майкла.
— Безусловно, мама говорила вам, что молодые люди под влиянием своего либидо готовы пообещать что угодно, лишь бы добиться желаемого.
Густой румянец выступил на ее скулах.
— Вы, несомненно, утверждаете это, основываясь на собственном опыте?
— Нет, Кэролайн. Я достаточно взрослый для того, чтобы не давать обещания, которые не намерен выполнять.
— Наверное, именно поэтому вы слывете убежденным холостяком.
— Зато никто не может обвинить меня в том, что я высказываюсь недостаточно ясно.
— А как насчет любви? — настаивала Кэрри.
— Любовь? — Он включил зажигание, нажал на стартер, и машина заурчала, оживая. — Я давно привык не доверять этому слову. Гораздо приятнее быть зрителем на этом спортивном состязании, которое я ставлю наравне с хождением по канату и затяжными прыжками с парашютом.
—
Майкл пожал плечами.
— Я не говорил, что участвовал в состязаниях, Кэролайн. Я имел в виду только то, что знаю о связанном с ними риске. — Его губы вытянулись в ужасающем подобии улыбки, когда девушка сделала глубокий выдох. — Я вас шокировал? Да, вы еще очень молоды. И достаточно наивны, чтобы верить всякому вздору. Но со временем поймете, что я прав.
— И сколько же лет было вам, когда вы стали таким циничным? — спросила Кэрри.
— Не так много, — с чувством ответил Майкл, и на какой-то краткий миг она подумала, что ей удалось сбить с него эту невыносимую спесь. Но затем его губы снова сложились в тонкую, словно лезвие, улыбку. — В одном могу заверить вас: вы будете в полной безопасности под моей крышей. Я не подойду к вам и на расстояние пушечного выстрела.
— Вы… — Кэрри с трудом удалось удержаться от того, чтобы объяснить доходчиво, куда ему следовало пойти со своим пушечным выстрелом. — Вы поцеловали меня! — выпалила она и получила острое удовольствие, сумев возразить Майклу.
— И сделаю это снова, если потребуют обстоятельства. Но мы оба знаем, что это ничего не значит.
Небольшая вспышка злости помогает, подумала Кэрри. Во всяком случае, на какое-то время она почти забыла о Гарри.
— Вы целуетесь очень… искусно, — проговорила она, невольно провоцируя Майкла. — Уверена, я смогу многому научиться у вас.
— А вы целуетесь как девственница.
Кэрри с силой прикусила язык, лишь бы не выкрикнуть ему в лицо, что на то есть все основания.
Некоторое время они ехали в молчании. Затем Кэрри взглянула на человека, сидевшего рядом.
— У меня действительно все было написано на лице? Там, на лужайке? — наконец спросила она.
— Вполне отчетливо — словно поздравления с Рождеством на улицах города, подсвеченные огнями. — Кэрри побледнела. — Я полагал, вы хотели честного ответа.
— О да, это честно, — холодно ответила она, — и жестоко. — Кэрри невидящим взором уставилась на дорогу. — Я никогда не смогу взглянуть этой женщине в лицо.
— Тем не менее, вам придется. Я ведь пригласил их пойти с нами на премьеру.
— Они и не заметят моего отсутствия.
— Напротив. Ваше отсутствие будет объяснено не чем иным, как… ущемленным самолюбием.
— Ущемленным самолюбием?
— Ревность — довольно противное слово.
Кэрри нахмурилась. Она всегда считала ревность низменным, сродни ненависти, чувством. Те боль и опустошенность, которые она испытывала, не имели с ней ничего общего. Но она не успела разобраться в этом, поскольку Майкл отвлек ее внимание.