Любовь не игрушка
Шрифт:
И Глэдис мило улыбалась до тех пор, пока за подругой не закрылась дверь. Тогда улыбка исчезла. Молодая женщина прислонилась к стене, чтобы не упасть, и крепко зажмурилась.
— Я не беременна, — прошептала она.
— У вас срок — четыре недели, — сказала доктор Карлтон во второй половине того же дня, глядя на пациентку через широкий стол. Просторный и светлый кабинет, изобилующий цветами и зелеными растениями, располагал к задушевной беседе. — Я очень рада, что в последнюю
Ребенка! Ребенка Мартина!
— Со времени нашей последней встречи вы вышли замуж? — Добродушное лицо собеседницы снова озарилось улыбкой. — Или, как это принято в наши дни, решили воспитать дитя в одиночку?
Глэдис облизнула пересохшие губы.
— Я… не замужем.
— А! Вы уж простите меня, если я злоупотреблю правом лечащего врача и дам вам совет: отец вашего малыша должен участвовать в воспитании сына — или дочки — как можно активнее. Знаю: феминистки меня бы четвертовали за подобное заявление, но ребенку нужны оба родителя. Мать и отец! Оба!
С этим не поспоришь, мысленно согласилась с врачом Глэдис.
— Вопросы есть?
— Нет…
— Тогда на сегодня все. — Доктор Карлтон взяла со стола визитку, нацарапала на ней несколько строк и протянула ее пациентке. — Позвоните мне во вторник, и я скажу вам результаты анализов. Впрочем, не думаю, что обнаружится нечто непредвиденное. Вы абсолютно здоровы, моя дорогая. Не вижу причин, почему бы вашему малышу не родиться здоровеньким и крепеньким.
Что-то в лице молодой женщины заставило врача встревожиться. Немного помолчав, она сдвинула очки на самый нос и мягко предположила:
— Разумеется, если у вас другие планы…
— Вы говорите, у меня срок — четыре недели?
— Около того.
— И… и все идет нормально?
— Просто превосходно!
Глэдис опустила взгляд и сцепила руки на коленях.
— Если я сочту нужным… то есть, если бы я…
— У вас много времени на то, чтобы все обдумать, дорогая.
Глэдис кивнула. Как будто я постарела на тысячу лет, обреченно подумала она.
— Спасибо…
Доктор встала, обошла стол и обняла поникшую Глэдис за плечи.
— Я понимаю, как непросто принять решение, — проговорила она. — Если вам захочется побеседовать по душам, вы знаете мой телефон.
Ребенок, размышляла Глэдис, спускаясь в лифте. Плоть от плоти ее. Ее… и Мартина.
Детей полагается зачинать в любви, а не в неистовстве бессмысленной, нелепой страсти. Все эти недели она пыталась выбросить позорный эпизод из головы, но тщетно. В безжалостном свете дня та ночь снова и снова возникала перед ней, и Глэдис с удвоенной силой принималась себя ненавидеть. Но по ночам в серебристом лунном сиянии она грезила о Мартине и просыпалась, ощущая на
Однако сейчас не время предаваться пустым сожалениям. Надо принимать решение. Впрочем, единственно возможный выход напрашивается сам собой. В ее жизни нет места ребенку. У нее маленькая квартира. Настоящее — сплошной хаос, карьера идет на спад, впереди — крайне неопределенное будущее. И наконец, главный довод. Доктор Карлтон права: многие сочли бы ее старомодной, многие, но не Глэдис. У ребенка должны быть и мать и отец, — хотя бы в самом начале жизни.
Дверь лифта открылась. Высокие каблучки зацокали по мраморному полу.
Ребенок… Мягкий, благоуханный, невинный сверточек… Вот он улыбается, гукает, тянет ручки… Любимый, родной! Малыш согреет ее сердце и придаст смысл ее существованию. Горло перехватила судорога. Ребенок — часть Мартина, которую у нее никто не отнимет.
Глэдис вышла из здания. Порыв ветра взметнул ее волосы, облепив вокруг ног тонкую шелковую юбку.
Какой смысл себя мучить? У нее не будет ребенка. Ведь она уже решила! Все логично, все оправданно. Единственно возможный выход…
— Глэдис!
Сердце беспомощно дрогнуло. Голос, его голос! Все эти недели, долгие и мучительные, Глэдис тысячу раз слышала его во сне, однако сейчас упрямо убеждала себя, что ошиблась. Она вообще не желает видеть Мартин, а тем более в такой неподходящий момент.
— Глэдис!
О Боже! Она обернулась. Фагерст стоял у того самого черного лимузина, что месяц назад перенес ее из мира реальности в бредовый сон. Ветер тут же усилился, словно только того и ждал. В глазах потемнело, и Глэдис пошатнулась.
Она падала, падала в пропасть, и только руки Мартина могли удержать ее на краю, только в его объятиях могла она ощутить себя в безопасности.
7
Какой мужчина станет бегать за женщиной, если ему ясно дали понять, что он не нужен? Только распоследний дурак! А Мартин Фагерст никогда не считал себя таковым.
И тем не менее четыре недели спустя после той роковой ночи, когда Глэдис Рейнджер уснула в его объятиях, а затем ушла из его жизни, Мартин все никак не мог забыть эту женщину.
Она ему снилась — в жарких эротических снах, из тех, что осаждают взрослеющих подростков. Днем Мартин вспоминал о Глэдис в самые неподходящие моменты, тогда мысли его путались и он переставал воспринимать окружающее, и требовалось время, чтобы прийти в себя.
Но когда Мартин попытался избавиться от наваждения, затеяв интрижку с первой попавшейся красоткой, проверенный способ не сработал. Он решил не сдаваться. За последний месяц Фагерст свозил в ресторан с полдюжины девиц, и для каждой из них, к вящему ее разочарованию и досаде, вечер закончился в одиночестве.