Любовь не знает законов
Шрифт:
— Хочешь убедиться лично, что я не только языком умею болтать?
Она покачала головой.
— Просто мне нужно увидеть все своими глазами. Ведь у меня тоже когда-нибудь будут ученики, которых может заинтересовать резьба по дереву или просто деревообработка как бизнес.
Саймон взял короткий брус, лежавший на столе Эвана.
— Это какое-нибудь особенное дерево?
— Для начинающих. Американская липа. Бывает еще и белая сосна. Их древесная ткань мягкая, почти без сучков. — Саймон взял еще один кусок дерева и протянул ей. — Тебе нужно почувствовать
От волнения у нее участилось дыхание, когда Саймон взял нож и осторожно начал обрабатывать лезвием деревянную поверхность.
— Ты знаешь, что делаешь, — сказала она почти шепотом.
— Начало, первое касание — это всегда авантюра. Иногда, — сказал он, резким, властным движением состругивая с бруска верхний шершавый слой, — лучше всего не начинать… В особенности если материал слишком дорогой. — Его зеленые глаза посуровели. — Но сейчас мы говорим о твоих учениках. Разрешай им делать ошибки, пусть приобретают опыт. — Он перевернул брус, сделал серию надрезов.
— Это Эван научил тебя резьбе по дереву?..
Руки Саймона опять замерли.
— Нет… мой отец.
Его отец. Который изменял его матери много-много раз. С которым он, Саймон Кантрелл, втайне всегда себя сравнивал.
— Значит, твой отец был талантливым резчиком по дереву? Ты ведь говорил, что он часто тебя сюда приводил.
— Он был даже более искусным резчиком, чем Эван. Отец жил для «Кантрелл индастриэл». И частенько трудился наравне с рабочими в одном цеху, прежде чем дела пошли в гору настолько, что он смог управлять предприятием по-настоящему, из кабинета.
Саймон произносил эти слова безо всякой гордости, словно выплевывая их, и наконец Эмили подумала, что поняла его.
— Твой отец любил это место.
— Да…
— И поэтому ты… не приходил сюда. Ты совсем забыл о бизнесе. А как к этому отнесся бы твой отец?
— Думаю, ты сама догадываешься. Отец был бы взбешен. Он не хотел, чтобы следующий из Кантреллов похоронил с таким трудом налаженный бизнес.
— И все же я могу сказать, что ты любишь это место…
— Пойдем отсюда, — оборвал ее Саймон, взяв за руку. — Мы поговорим с Эваном в другой раз. Ты уже все здесь посмотрела.
Последние слова он проворчал как старик. Это было не похоже на Саймона. Эмили вдруг увидела боль в его глазах.
Она шагала рядом с ним по цеху.
— Твое отсутствие здесь — это наказание для твоего отца, который сейчас на небесах? Ты отказался от того, что сделало бы тебя счастливым, потому что этим же гордился он?
Саймон вдруг остановился и повернулся к ней.
— Не думай, что я сожалею из-за этой жертвы. Я не желал походить на своего отца.
Эмили захотелось успокоить его, сказать ему… но что? Что он не похож на своего отца? Она ведь никогда не встречала этого человека, и Саймон вряд ли поблагодарит
— Саймон… — начала она, приникнув к нему.
— Нет. Не стоит прикасаться ко мне, тем более сейчас. Потому что, — он взглянул на отпиленный кусочек бруса, который по-прежнему зажимал в ладони, — я не хочу походить на отца, но в чем-то мы одинаковы. Сколько бы я ни старался быть другим, все равно я его сын. Вот почему я не могу даже подумать о браке.
После того как Эмили отправилась спать, Саймон принялся блуждать по коридорам и комнатам. Вспоминая их разговор в «Кантрелл индастриэл», он осознал, чего до смерти боится сейчас: в его голове созрела мысль о браке с этой женщиной.
Этого допустить нельзя.
Рано или поздно Саймон мог обидеть ее — и эта новая мысль была для него совершенно невыносимой. Он не был уверен в том, что в течение последних дней сможет, как и прежде, держаться от нее на расстоянии. Вместе со своей мешковатой одеждой, как ему теперь казалось, она также сбросила некоторую благонравность. Все это добавилось к ее обычной сердечности и душевной открытости, которым и так было трудно сопротивляться.
— Саймон?
Он избегал ее весь вечер, но Эмили вновь была рядом, здесь, у бассейна, одетая в белые шорты и белую футболку. Очевидно, ей тоже не спится и она спустилась вниз… Чтобы искупаться на ночь глядя? Или она искала его?
— Все хорошо, Эмили, — сказал Саймон и, взяв ее за руки, стал растирать ей кисти. — Ты озябла? Здесь ночи холодны даже летом…
— Нет… но я хотела сказать тебе… извиниться. За сегодняшний день. Ты был расстроен. Мне не следовало просить тебя отвезти меня на фабрику.
Эмили казалась заспанной. Она доводила его до безумия своей заботой… и легкомысленной одеждой.
— Нет, почему же. Мне было приятно увидеть старых друзей, — снова выговорил он и удивился самому себе, осознав, что в его словах была доля правды. — Спасибо, что предложила это. Теперь иди, забирайся обратно в постель, дорогая. Я знаю, что ты проснешься рано и будешь такой же сонной, как и я сейчас, и я не хочу, чтобы ты свалилась в бассейн.
— Саймон… — Эмили повернулась к нему спиной, но не двигалась с места. — Знаю, тебе не понравится это, но я спросила Мэри о твоих изделиях сегодня днем. Она показала мне одну безделушку в твоей библиотеке, которую ты смастерил еще ребенком. Это маленькая деревянная тетя Делла, с руками, сложенными на коленях, и всезнающей усмешкой на лице. Мне так понравилась эта фигурка и то, что ты именно так ее изобразил. С любовью.
Теперь она окончательно проснулась. Это была настоящая Эмили — бдительная, красивая и опасная. Ее слова причинили ему боль, но он ничем себя не выдал. Ее близость заставляла его жаждать ее прикосновений. Не выдержав, он опять повернул ее к себе, мягко отвел каштановые пряди от ее шеи, затем наклонился и стремительно поцеловал в подбородок. Почувствовав, как дрожит Эмили, он очнулся и, собравшись с силами, отпустил ее от себя.
— Спокойной ночи, Эмили, — едва слышно сказал он.