Любовь незнакомца
Шрифт:
Монти развел руками.
— Не хочешь, не надо!
— Знаешь, Монти, она, — Кинкейд указал рукой на стоявшую рядом Мэг, — так странно ведет себя со мной! Я постоянно ей предлагаю руку и сердце, а она отказывает мне!
— Сочувствую тебе, мой друг, но помочь ничем не могу, — заявил Монти. — Женщины — создания загадочные… — И затем уже деловым тоном сказал: — Посмотри, что я тебе принес! — Он протянул Кинкейду лист бумаги с напечатанным текстом. — Я взял его сегодня на королевской бирже, где покупал
— Решил понемногу обновлять свой гардероб? — улыбнулась Мэг. Зная о причудливом вкусе Монти, она была уверена, что купленные им шелковые чулки наверняка окажутся немыслимого цвета.
— Да, великолепные чулки! — гордо произнес Монти. — Ярко-красного цвета! Будут идеально гармонировать с моей оранжево-розовой накидкой!
Мэг и Кинкейд громко рассмеялись, но Монти, не обратив на них внимания, уселся на стул и скрестил руки на груди.
— Надеюсь, ты наденешь свои новые шелковые чулки сегодня на ужин? — попыталась скрыть улыбку Мэг. — Должны же мы оценить их!
— Непременно, — согласился Монти и спросил Кинкейда: — Ну что, ты посмотрел этот листок?
Кинкейд сел рядом с Монти.
— Что там? — Мэг пыталась рассмотреть напечатанное на листе. — Новое письмо от вдовы? Надеюсь, мистер Джозеф Огэр не ослушался твоего приказа? — Мэг протянула руку и попыталась выхватить у него бумагу, но он спрятал ее за спину.
— Почему ты прячешь его?
— Это самый последний памфлет, сочиненный сэром Джеймсом, мною. Я слышал, что стихи уже разбирают во всех богатых домах Лондона.
Мэг удивленно взглянула на него.
— Почему ты не хочешь, чтобы я прочла его?
Неожиданно Кинкейд покраснел и, опустив голову, тихо сказал:
— Он… не очень интересный, да и написан не профессиональным поэтом…
— Не скромничай, дорогой, я же знаю, что у тебя острый, образный язык!
— Ты права, Мэг! — вступил в разговор Монти. — Его сочинениями зачитывается королевский двор, а многие поэты ярятся от зависти, когда выходит очередной памфлет сэра Джеймса!
Мэг еще раз попросила Кинкейда:
— Пожалуйста, дорогой, позволь мне прочесть твой новый памфлет!
— А вдруг он тебе не понравится, и ты посмеешься надо мной?
— Какая глупость! — возмутилась Мэг. — Даже если памфлет и не шедевр поэтического искусства, то почему ты думаешь, я буду глумиться над тобой?
— Вы же с Монти прикинулись тайными любовниками! — возразил Кинкейд.
— Мы вовсе не хотели обидеть тебя, дорогой! Пожалуйста, разреши мне прочесть твое сочинение! Или я на королевской бирже возьму еще один экземпляр! — Мэг торжествующе взглянула на Кинкейда.
Он вздохнул и протянул ей лист бумаги.
— Ты ведь тоже пишешь стихи. А когда ты их мне покажешь? — спросил он.
Мэг задумалась. Ее стихи были очень личными. В них она размышляла
— Хорошо, я покажу тебе свои стихи, — согласилась она. — Надеюсь, ты не осудишь их слишком строго?
Мэг села за стол и углубилась в чтение памфлета. В его шести строфах обличались безнравственность, лицемерие и ханжество высшего света и королевского двора.
Кинкейд с нетерпением ожидал, что скажет Мэг о его сочинении. Немного смущенно он спросил:
— Ну, ты не очень разочаровалась?
Мэг искренне призналась:
— Мне очень понравились твои стихи! Ты подбираешь очень образные сравнения и не скрываешь подлинные имена людей, которых обличаешь.
— Наш друг всегда так делает, — вступил в разговор Монти. — Он смело разоблачает предателей, лжецов и трусов!
— Кстати, многие из этих негодяев внесены в список, — заметил Кинкейд.
— Да, я обратила внимание! Как им должно быть стыдно читать о себе подобное!
— Да что ты, Мэг, им ничего не стыдно! — возразил Кинкейд. — Ну, может быть, немного неловко… Мои памфлеты поначалу расхватывают, пересказывают, но все, к сожалению, остается по-прежнему!
— Ты не прав. Люди узнают из них о таком, что от них хотели бы скрыть! Кинкейд, я восхищена твоим талантом!
— Теперь я жду, когда ты позволишь мне познакомиться со своими стихами.
— В какие странные игры вы играете! — воскликнул Монти. — Сначала ты мне, потом я тебе, — передразнил он Мэг и своего друга. — Я со своими дамами играю совсем по-другому! — И он захихикал.
— Господи! — Мэг театрально закрыла лицо руками. — Ну и шуточки у вас, джентльмены! Сплошная пошлость! В моем доме никогда не велись двусмысленные разговоры.
— Даже между тобой и твоим мужем? — мгновенно отреагировал Кинкейд.
Мэг знала, что ее прошлое не дает Кинкейду покоя. Он не упускал ни малейшей возможности, чтобы лишний раз не задать ей какой-нибудь вопрос, уточнить смысл сказанной фразы. Но она понимала, что ни в коем случае не должна давать ему повода спрашивать ее о той жизни. Сейчас она поступила опрометчиво.
— Нет, мы с мужем никогда не вели фривольных бесед. Ни в то время, когда он был моим опекуном, ни позже — когда стал моим мужем. Он… не воспринимал меня как взрослую, опытную женщину. А вот его брат… — Мэг не могла сдержаться от нахлынувших горьких воспоминаний, — тот совсем другого склада. — При воспоминании о графе Ратледже на ее лице появилось брезгливое выражение. — Он любил в моем присутствии сказать какую-нибудь пошлость, а за обедом часто под столом клал руку на мои колени! — Мэг поморщилась.