Любовь очень зла
Шрифт:
— Неужели его действительно убил Сережа? Соседка его видела, когда он входил в квартиру Шермана, и там было полно его отпечатков. Говорят, ему то ли позвонили из милиции, то ли повестка пришла, он не выдержал и…
— Записку оставил?
— Что?
— Записку. Самоубийцы обычно оставляют записки.
— Нет, не слышала я ни о какой записке… Может, выпьем чаю?
— Спасибо. Я пойду.
— Но почему? Давай поговорим. Все эти дни я…
— У меня мало времени, — покачала я головой.
— Зачем ты пришла? — спросила
— Понятия не имею.
— Ты меня пугаешь…
— Извини.
Я вышла из квартиры, оставив свою подругу в полном недоумении.
— Где ты была? — Голос его звучал напряженно.
— У подруги, — ответила я.
— Не помню, чтобы я разрешал ездить тебе к какой-то подруге. Подруги тебе совершенно ни к чему. Ты поняла?
— Да.
— Отлично. Расскажи, как провела день?
— Ждала твоего звонка.
Он засмеялся.
— Неужели? Ну, ты его дождалась, и что дальше?
— Не знаю, — помедлив, сказала я и вдруг решилась:
— Ты обманул меня.
— Что? — В голосе гнев.
— Ты обманул меня, — повторила я настойчиво. — Пьяный в подворотне… ведь ты убил его?
— Конечно. Я никому не позволю тебя и пальцем тронуть. Это я могу делать с тобой все, что взбредет в голову. Другие — нет.
— И Сережу ты?..
— Твоего любовника? Он бы все разболтал в ментовке. Я не хочу, чтобы ты оказалась в тюрьме. Это слишком просто.
— Да, конечно, ведь тогда ты не сможешь продолжать игру…
— Ты это называешь игрой?
— А ты?
— Я называю это по-другому.
— Как?
— Догадайся сама. И вот еще что, я запрещаю тебе выходить из дома. От этого одни неприятности.
— Но ведь я…
— Ты поняла? Понадобится куда-нибудь сходить, дождешься моего разрешения.
Прошло несколько дней, тягучих и жутких. Ночами я лежала в темноте и вздрагивала от каждого шороха, боясь его прихода, и когда он наконец приходил, это было избавлением.
Днем я бродила по дому. Взгляд мой скользил по стенам, задерживаясь на картинах, зеркалах… Мне хотелось прочесать дом сверху донизу, но я отводила взгляд, прикрывала веки. «Помни, он тебя видит. Возможно, сейчас, в эту минуту…»
С утра я ждала его звонка, везде таскала с собой телефон, когда он позвонил, голос мой звенел от радости:
— Это ты? Я хотела спросить, можно я пойду в парк?
— Зачем?
— Не знаю… просто прогуляюсь. На улице солнце, так хочется…
— Мне плевать на то, что тебе хочется.
— Только на полчаса…
— Может быть, позднее…
Он повесил трубку. Позвонил уже вечером.
— Я ждала твоего звонка, ты ведь обещал…
— В самом деле? Забыл, наверное.
— Ты не сказал, можно мне немного погулять в парке?
— Какая, к черту, прогулка? Когда я отучу тебя шляться по ночам?
— Но ведь… ты же обещал…
— Я тебе обещал совсем другое.
— Пожалуйста,
— Я подумаю, — бросил он недовольно.
Я не отходила от телефона, стоя столбом и пожирая его глазами, в любую секунду готовая схватить трубку. Я отсчитывала секунды, я заставляла себя смириться, ждать. Замри, будь терпеливой. Вот так… Перевела взгляд на часы. Я стою так сто двадцать семь минут. Господи, это безумие…
Я вошла в спальню, испуганно огляделась. Взгляд замер на пузырьке со снотворным. Я достала таблетку, сунула в рот и держала на языке, пока она не растаяла. Потом достала вторую, третью, высыпала оставшиеся таблетки на ладонь и, давясь, проглотила. Идти в кухню за водой не хотелось. Я постояла у окна, потом нашла лист бумаги и авторучку. «Я не знаю, кто ты, — не торопясь писала я. — Я даже имени твоего не знаю. Впрочем, это ведь неважно. Ты прав, это я убила мужа. Пожалуйста, прости меня. И еще, это невероятно, чудовищно, но я люблю тебя».
Я оставила записку на столе, разделась, легла в постель и выключила свет.
Звонок настойчиво трещал над самым ухом. Я с трудом разлепила глаза. Моя спальня. Занавески колышет ветер, окно я оставила открытым, солнечный луч подбирается к моему лицу. Ничего не кончилось.
Я сняла трубку и услышала:
— С добрым утром, дорогая. Ты меня очень огорчила, чуть не испортила мне все удовольствие. Знаешь, я предполагал, что ты захочешь избавиться от меня. Там была аскорбинка, а она совершенно безвредна. Так что изображать умирающую ни к чему…
— Значит, легкой смерти у меня не будет, — тяжело вздохнула я.
— А я тебе ее не обещал.
— Так какая же она будет, моя смерть? — с горькой усмешкой спросила я.
— Я еще не решил, но что-нибудь впечатляющее.
Я поднялась, накинула халат, заметив, что записка со стола исчезла.
— Еще один день, — сказала я громко и пошла в кухню.
Спускаясь по лестнице, почувствовала запах кофе. Он стоял возле плиты с сотовым в правой руке, левой помешивал кофе в турке. При дневном свете резиновая маска выглядела особенно нелепо. Джинсы, легкий свитер в обтяжку… Взгляд мой торопливо скользнул по его фигуре, успевая подмечать все. Я когда-нибудь раньше видела его?
— Доброе утро, — сказала я, садясь за стол.
— Хочешь кофе?
— Да, спасибо.
Он подал мне чашку, сам устроился напротив. Я видела его глаза и его рот, он насмешливо кривился.
— Почему ты соврала? — спросил он.
— Что? — вскинула я голову.
— Ты написала, что убила его. Зачем?
Я пожала плечами.
— Какая разница.
— Отвечай, когда я спрашиваю, и не вздумай врать.
Я долго вертела чашку и хмурилась. Наконец сказала:
— Я подумала, тебе будет легче. Я убийца, значит, ты прав. Значит, все правильно, и у тебя не будет сожалений… — Он засмеялся, а я спросила, коснувшись его ладони: