Любовь окрыляет
Шрифт:
В понимании, мама милая! В искренности! Да много еще в чем. В том хотя бы, как нежно стонет внутри от одного звука его голоса.
– Она плакала, стояла передо мной на коленях и просила у меня прощения!!!
– О, как! Представляю, как тебе было нелегко. Что ты?
– А что я, Глеб? Доверенность пыталась ей отдать, она не взяла.
– Ее право. Может, потом передумает.
– Вряд ли… Она чувствует себя очень виноватой, потому что… Потому что она последняя видела Симу живой.
– Ничего себе!!! – Он едва сдержался,
– Она видела, как Сима садилась в тот день в машину с тонированными стеклами. И разговор слышала Симы и какого-то мужчины, лица его тетя Лена не рассмотрела.
– А машину? Машину запомнила? – разволновался Глеб.
– Да… И номер даже записала. И только теперь вручила его мне. Ты понимаешь, о чем я?!
– Диктуй! – тут же скомандовал ее любимый, не дав ей возможности снова начать жаловаться и плакать. Записал и снова, не меняя тона, приказал: – Сиди на месте и никуда не смей отправляться. Даже из здания не выходи! Я сейчас буду.
– Почему? Глеб, но…
– Да потому хотя бы, что снегом все засыпало и аварии на каждом шагу. Все, милая, жди меня!
Глава 14
Симаков Игорь Сергеевич с тоской посматривал в окно служебной машины и предавался грустным размышлениям. Благо, времени, отведенного ему на стояние в гигантской пробке из-за снегопада, было навалом.
Рядом зевал водитель Вадик, все тыкал пальчиком в приемник, пытаясь выудить нужную волну, чем раздражал неимоверно. Но не скажешь ничего. Как сказать, Вадик хозяин этого салона. И слушал, судорожно сцепив зубы, Симаков и про кота, и про спецназ, и про облака, которые разлетелись, хотя его воспаленные бессонницей мозги требовали тишины.
Наконец Вадик сдулся от бесполезных поисков и задремал. Симаков боялся шевельнуться, чтобы его не потревожить. Но размышлениям предаваться, тем более печальным, ему теперь никто не помешает.
Веселиться было нечему!
Нагоняй он сегодня получил от руководства такой, угрозы в свой адрес слышал такие, какие его нетерпеливо ждущие смены погоны не слыхали с первого дня верной и преданной службы. На него и орали, и называли тупым и недальновидным, и все за советом отсылали. И к кому бы вы думали? К Карпову!!! К Глебу Карпову, который еще недавно проходил подозреваемым по делу об убийстве собственной тещи!
Никто об этом даже и не вспомнил, что ты! Все теперь превозносили его хватку до небес, забыв, что всю черновую и кропотливую работу проделал за него Симаков.
– Вместо того чтобы невиновным девушкам нервы мотать, к коллегам прислушался бы! – выражал негодование шеф Симакова и потряхивал портретами, сработанными Карповым. – Вот они, голубчики! Вот они!!! Все здесь!!!
– Не все, – скромно потупившись, попытался возразить Симаков.
– Тем более!!! – последовала новая волна негодования. – Карпов хоть этих раздобыл, а ты что этим временем делал?!
– А
Но это он опустил. Начальство-то помнило. И снова ткнуло его туда носом, не забыв упрекнуть, что место стоянки оказалось опустевшим.
– Вот если бы ты раньше!..
А из-за чего весь сыр-бор разгорелся? Из-за того, что в одном из банков кассирша опознала троих из пяти, запечатленных на портретах мужчин. Будто бы они там постоянно крутились перед тем, как на инкассаторов напали.
Один будто счет там открывал, потом все ходил и спрашивал, нет ли на его счет поступлений. Второй пенсию по инвалидности ждал, но тоже безуспешно. А третий за квартиру ходил платить. Адреса она не помнит, она не читает никогда адресов, только суммы вбивает, адреса-то ей зачем.
Факт оставался фактом, кассирша узнала троих, которые пасли банк, ограбленный три месяца назад. И под видом клиентов срисовывали график и методы работы.
У Симакова только вот методы оказались никуда не годными, как хлестало его сегодня по глазам руководство.
А кто, спрашивается, додумался до того, что из окна убитой Натальи Ивановны велось наблюдение за банковским отделением, возле которого расстреляли не так давно инкассаторов, а? Кто?! Не Карпов же, нет! Симаков его носом даже в стекло тыкал, он все равно не рассмотрел ничего подозрительного.
Он об этом скромно попытался напомнить начальству, но тут же нарвался на новую порцию гневного ора.
– А кто наблюдал, кто?! – летела в его сторону слюна.
– Предположительно некий Жорж, любовник жены Карпова.
– Ага!!! Любовник той самой стервы, которая пыталась убийство своей мамаши повесить на своего мужа?! Я ничего не путаю?! Это ведь из-за нее мы едва не лишили органов ценного сотрудника?!
– Нет, не путаете, – пуще прежнего томился Симаков, осознав, честно осознав свои ошибки.
– Ага! Ее, стало быть, любовник наблюдал из окна погибшей женщины за банком. А где он теперь?
– Кто?
– Любовник, любовник где? Жорж или как там его?!
И в его сторону был послан такой уничижительный взгляд, что Симакову захотелось моментально помереть. Ну что за муки совести, право! Чего так над ним измываться?! Он исправит. Все исправит.
– Я не знаю, – признался он честно. – Она существование любовника всячески отрицала, ссылаясь на то, что муж ее чрезвычайно мнителен и ревнив.
– И ты ей поверил! Коллеге своему не поверил, а ей поверил!!!
– Был вынужден… Под гнетом таких неопровержимых фактов… – блеял несуразное Симаков.
– Идиот!!! Ладно, давай сюда эту Карпову, я сам с ней поработаю, допрошу как следует, если ты не в состоянии. Ступай! И чтобы через полчаса она была у меня в кабинете…
Какие полчаса?! Ну, какие полчаса, если они в пробке уже второй час стоят!!!