Любовь перевернет страницу
Шрифт:
Написанное после нашей с Верой ссоры письмо я оставил на кухонном столе и вышел на вечернюю прогулку. Домой я вернулся поздно. Моя жена вышла мне навстречу, и по ее глазам я понял, что письмо она прочла.
– Прости, Ян. Наверное, я и правда в последние дни вела себя странно, – сдавленно сказала она. – Может ты и прав: я часто задерживаюсь, связалась с какой-то мало знакомой компанией… Работаю с ними всего шесть месяцев, а о тебе совсем позабыла. Ты у меня тут совсем один, пишешь свои рассказы, скучаешь… Но, знаешь, я поняла, что мне лучше в твоем мире.
Она перевела дух, а затем добавила:
– Помиримся?
Я прикусил нижнюю губу, но ничего
Скрепя колесами подкатил поезд. Я поморщил нос, вспоминая свое молчание. Накиданные на белый лист слова в том дурацком письме, вызвали у меня тяжесть в желудке. Я всегда была таким: чувства опережали разум, а громкие фразы вырывались вперед, в самое начало повествования, разрывая его складность и стройность. Кажется, я написал Вере что-то о том, что мой мир перестал быть ей нужным. Кажется, я упомянул, что Герман и другие коллеги моей жены – те люди, которые занимали все ее время, мысли и планы. Иногда мой длинный язык немел, и я не мог вымолвить ни слова, а руки лишались всех сил, стоило мне сесть перед начатым новым произведением и коснуться подушечками пальцев клавиатуры. Однако тогда и язык, и руки охотно и слаженно взялись за дело, и не секунды не сомневаясь, вытянули из меня мои в не силах больше сдерживаться эмоции и оформили их рваными буквами.
Это был вторник, а через пару дней наступила та суббота.
Вечер на кануне был последним рабочим днем Германа. Вера и другие работники договорились заскочить в модное кафе рядом с их офисом после работы – проводить напарника и пожелать ему хорошей дороги.
Я ждал Веру дома, наблюдая, как меркнет в комнате дневной свет. Стрелки часов показывали, что до нового дня оставалось уже полтора часа. Я заволновался.
На кухне робко потрескивал холодильник, меня клонило в сон. Тогда я взял телефон и наскоро набрал сообщение:
«Ты где? Уже поздно».
«Скоро буду. Заехала к брату: попросил помочь. Ложись без меня», – мгновенно пришел ответ.
Внезапно истошно завыла сигнализация припаркованной под окнами машины. Я взглянул в сторону окна. Ветки высокого вишневого дерева слегка покачивались, блеклый свет фонарей выглядывал из-за них и подрагивал. Я не знал, как помириться с Верой – все наши нечастые ссоры обычно начинались и заканчивались сами собой. Если подумать, Вера – не из тех людей, кто много говорил об испытываемых чувствах. Она всегда открыто говорила о том, как относиться к другим, как сильно любила меня, но дверь к своим собственным переживания она держала закрытой. Мне с детства было любопытно: как такому яркому и жизнерадостному человеку как она удавалось так легко прятать внутри себя сдавливающую тоску, сковывающее сожаление. Вот я – совсем другое дело: у меня все всегда было написано на лице, я часто говорил, прежде чем думал, и беспорядочно разбрасывался по шкале от «само спокойствие» до «уберите от меня все острые предметы – я себя не контролирую». Да, в тот вечер я не знал, как помирится с Верой, но при мысли о ней во мне отзывалась добродушная улыбка. Я пролистывал страницы прошлого и перечитывал наши с Верой юношеские истории – беззаботные дни, маленькие секреты, минуты радости и грусти. Ближе Веры у меня никого не было, и где бы она не находилась, если это расстояние превышало длину нашей с ней однокомнатной квартиры, я скучал по ней.
Умывшись, я улегся в кровать, но спать мне к тому моменты расхотелось. Тогда я взял с прикроватного столика планшет и откинул его твердую кожаную обложку. Экран вспыхнул перед глазами. Это был мессенджер, которым Вера любила пользоваться в последнее
«… мне хочется еще что-то сказать, но я не знаю, что», – написала моя Вера.
«Мне тоже. Я могу начать», – ответил собеседник.
Я перевел взгляд на верхнюю строку экрана и, прочтя пестрящее там «Герман», дернулся – по моему телу пробежала волна колкого электрического тока.
«Буду у тебя через пять минут», – мгновенно ответила Вера.
«Уже жду тебя внизу», – поступил ответ.
Я отбросил планшет в сторону и схватился за свой телефон. Открыв страницу с геолокацией, я посмотрел на синюю точку, подсказывающую мне в любой момент, где именно в этом объемном мире находилась моя жена, если в руках она держала свой телефон. Я присмотрелся, чтобы прочесть названия строго очерченных линий, но прежде, чем глаза увидели тонкие буквы, я уже неслышно произнес их: точка пульсировала на той улице, где я в последний раз видел Германа – там, где он жил.
Щеки у меня зачесались, я по привычке облизнул губы. Они слегка отдавали мятной пастой, тут же высохли.
Не помню, было тогда жарко или холодно. Наверное, я оказался в полосе вне физического пространства, где привычно ощущения притуплялись – я не замечал ни температуры воздуха, ни температуры собственного тела. Мышцы сдавило так, что я почувствовал, как мой живот касается внутренней стороны поясницы. Я отправил сообщение Вере: «Ты впервые солгала мне. Я прочел твои сообщения Герману».
Я встал с кровати и подошел к дивану. Упал на него всем телом, и это было последнее, на что хватило моих сил. Все потемнело. А когда утром я открыл глаза и приподнял голову, я обнаружил на кровати свою спящую жену, не знаю, что уже тогда потерял ее.
Яркие лучи вонзались в гладкую поверхность реки. Я щурясь сидел на ступеньках, спускавшихся от уже успевшей позеленеть травы к качающейся на ветру воде, уперевшись руками в колени. Моя голова давила на кисти, затекшие от неподвижности моей позы. Со стороны могло показаться – поза задумавшегося о высоком, но на деле – поза того, кто хотел как можно сильнее слиться с пейзаже вокруг. Я пытался слиться с серым шершавым камнем, щедро нагретым солнцем. Время для меня остановилось, постепенно тускнели звуки вокруг.
«Должно быть, Вера уже вернулась с пробежки», – сказал я себе. Эта мысль оживила меня: я достал из кармана телефон и снова открыл страницу, показывающую геолокацию. Вера была дома.
Это был первый день лета, первый выходной, и парк наполнился желающими прикоснуться к природе петербуржцами. Дети волочили за собой велосипеды и самокаты, быстро семеня ногами по песчаным дорожкам. Их родители шли рядом, громко наказывая им не спешить. Я же сидел рядом с невысоким кустом шиповника, и, кажется, был единственным таким в том парке – одиноким, тихим. Я задавался вопросом: что именно со мной произошло?
Обычая ссора, обычное поведение неразумных супругов. Вроде все, как у многих. Но как же тогда все пришло к тому, что Вера сказала мне, что влюблена в другого?
«Мне кажется…», – произнесла она в начале своей фразы. Подул резвый ветер, и волосы на лбу закололи глаза. Слезы вот-вот готовы были вырваться, и, чтобы не расплакаться, я громко зашмыгал носом – вдох, выдох.
Прошли минуты. Я бросил равнодушный взгляд на экран телефона. Точка сместилась. Местоположение: аэропорт. Руки мои не колеблясь набрали номер Веры, я и вздрогнул от дробного эха телефонных гудков.