Любовь перевернет страницу
Шрифт:
Вернувшись домой, я бессильно плюхнулся на кровать. Часы уже отбили шесть вечера. Я не ел, не пил с самого утра. Но это не волновало меня. С тех пор как я утром перешагнул порог своей квартиры, меня перестали волновать эти привычные действия, я словно бы позабыл, какого это – быть нормальным разумным человеком. Так я пролежал до двух часов ночи. Глаза щипало, а мышцы лица сводило судорогой.
Приподнявшись, я достал из кармана телефон, позвонил Вере. Гудки равнодушно коснулись уха.
– Еще не спишь? – спросила моя жена негромко.
Я не успел ответить ни слова, и
– Не плачь, Ян. Я тоже ничего не понимаю. Но я скоро буду дома, и мы с тобой сможем обо всем поговорить.
Услышав это, я приподнялся на локтях:
– Скажи, ты вернешься? Нет… Мы сможем все вернуть?
– Ну конечно, я вернусь! Билеты у меня уже куплены. Просто дождись меня. Постарайся отвлечься, поспать.
– Вера, почему ты не сказала мне раньше? Почему не сказала, что чувствуешь, что что-то не так?
Она помедлила с ответом:
– Сама не знаю. Все просто обрушилось на меня вдруг. Наверное, что-то случилось между нами в начале этой зимы. Кажется, я сама запуталась…
– Знаешь, сегодня я ехал домой и думал: как люди возвращаются к нормальной жизни после пережитого цунами?
– О чем ты?
– Знаешь, иногда смотришь на человека и думаешь, что понимаешь о нем почти все. Но ведь неясным остается самое главное, из того, что надо бы знать о другом – то, что на самом деле происходит внутри него. А ведь он зачастую и сам не может объяснить себе происходящее в собственной душе.
Я облизнул губы и встал с кровати.
– Но после цунами обязательно приходят те, кто всеми силами восстанавливает место катастрофы, кто лечит раненых, кто записывает имена пропавших… Я бы хотел, чтобы мы снова стали спасателями друг для друга.
– Я тоже, – сказала Вера шепотом.
Эти два коротких слова придали мне сил, и я почувствовал ровный пол под ногами. Пальцы упирались в половицы, покачивающиеся от моих спонтанных мышечных сокращений. На них лился зыбкий ночной свет.
– Ночуешь у него?
– Нет, конечно, в отеле. Здесь было так тихо, когда я заселилась, будто я – единственный их посетитель. Но как только я легла, в соседнем номере стало происходить что-то странное.
– Странное?
– Я даже подумала, что там снимают «фильм для взрослых».
– Жуть какая! Что за отель ты нашла?
Мы оба рассмеялись. Тихий смех Веры пронесся по комнате, и я понял, что это именно тот звук, который я бы хотел слышать дома.
– Пора спать. Давай до моего возвращения созваниваться не будем? – сказала Вера, зевая. Голос ее снова был знакомым, мне стало тепло. Я отчетливо представил, как она сонно разлеглась на всю кровать.
– Накручиваешь волосы на палец? – спросил я.
– Откуда ты знаешь?
– А сейчас ты нахмурилась?
– Эй! Ты что, подглядываешь за мной?
Я рассеянно улыбнулся, а Вера сказала:
– Давай созваниваться не будем. Постарайся просто ни о чем не думать. Я скоро приеду.
Следующие два дня я провел как в бреду. Я не мылся и продолжал голодать. Спал в перерывах между рыданиями, но даже во сне мне снилось, как моя жена снова и снова
Они желали друг другу спокойной ночи, нежно писали о том, что скучают, отправляли друг другу трогательные картинки. Смыл этих действий смутно касался моего сознания, но всячески увиливал от напрашивающихся выводов. Я говорил себе, что двое любящих людей всегда смогут найти решение, на каком бы темном пути они однажды вдруг не оказались. «Силуэт близкого человека не затмит даже самая кромешная тьма», – словно мантру повторял я себе, переворачиваясь с бока на бок. Я верил, что двое любящих людей, проживших касаясь плечами друг друга дольше, чем они жили порознь, с самого детства, если и испытывают трудности в отношениях, то очень серьезные, очень глубокие, но трудности эти всегда преодолимы. Я верил, что двое любящих людей связаны нитью, что за годы только крепчает. Наступает момент, когда эту нить уже не оборвать – становиться подобна металлическому пруту. Я верил во все это, но страх пересиливал веру. Да и само слово «вера» казалось мне тогда какой-то горькой насмешкой судьбы.
В понедельник дался мне труднее воскресенья. Раньше, чем успело взойти солнце, я сполз с кровати и бесцельно прошелся по квартире. Потом снова залез под одеяло. Только к вечеру я привел себя в порядок. Все ощущалось слишком остро: капли горячо хлестали меня по опухшим щекам, я сделал похолоднее, язык заколола вода, показавшаяся ледяной. Я с нетерпение ждал возвращения своей жены, и мне казалось, что стоит ей появиться дома – тянущиеся друг за другом минуты остановятся. Должно быть, мне хотелось, чтобы время остановилось, а еще мне хотелось, чтобы Вера свои руками дернула за болтающийся передо мной шнурок, до которого я все никак не мог дотянутся, сколько не пытался: чтобы ушла боль, чтобы снова стало светло.
Заскрежетал проворачивающийся в замке ключ, он больно резанул меня под ребрами. Схватившись за нижнюю часть тела, я выбежал в прихожую, проскальзывая по холодному кафелю. Открылась дверь, и показалась Вера.
Она зашла в квартиру и, слегка склонив голову вправо, посмотрела на меня. Пожав плечами, сказала:
– Привет, Ян.
Я выхватил из ее рук сумку и поставил ее на пол. Вера стянула летний плащ, бросила его на вешалку и прошла на кухню. Я – за ней. Она села за обеденный стол, я – тоже. Передо мной вспыхнуло размытое лицо женщины, когда-то назвавшей меня «милым щенком».
– Ты похудел, кажется? Ты вообще ел?
Я опустил голову и уставился на пальцы ног. Ну точно – щенок.
– Тебя как всегда нельзя оставить без присмотра, – продолжила Вера. – Ну что ты за человек? Как ребенок, нет даже хуже, как какой-то… беззащитный зверек.
Ее слова маленьким молотком ударили по каждому моему позвонку. Я поерзал по полу ногами, робко поднял голову:
– Как перелет? Устала?
– Устала. На работе сегодня был завал. Они там без меня вообще похоже ничего сделать не могут.